Декабристы и русское общество 1814–1825 гг.

А. Н. Шебунин писал о существовавшем среди русских литераторов того времени «культе Елизаветы Алексеевны»[365]. Исследователь показал, что Ф. Н. Глинка, один из наиболее активных членов Союза Благоденствия, создал особое тайное общество с целью возведения императрицы на престол. В этой связи известное пушкинское стихотворение «Ответ на вызов написать стихи в честь императрицы Елизаветы Алексеевны», опубликованное Глинкой в журнале «Соревнователь просвещения и благотворения», стало частью пропагандистской кампанией в борьбе за возведение Елизаветы на трон[366].

Помимо членов императорской фамилии, в орбиту декабристов попадают и высшие сановники империи, популярные военачальники и министры. Им посвящаются стихи, вокруг них складывается что-то вроде микрозаговоров. Заговорщическая паутина постепенно опутывает командующего второй армией П. Х. Витгенштейна, его сын Лев вовлечен в заговор. У популярнейшего героя Отечественной войны 1812 года генерала Н. Н. Раевского два сына, Александр и Николай, и два зятя, М. Ф. Орлов и С. Г. Волконский, – члены тайных обществ. Адъютантом петербургского генерал-губернатора М. А. Милорадовича является член Союза Благоденствия Ф. Н. Глинка. На Кавказе вокруг командующего отдельным Кавказским корпусом генерала А. П. Ермолова существует что-то вроде тайного общества. Даже около Аракчеева есть «свой» человек – Г. С. Батеньков, перешедший от М. М. Сперанского на службу в военные поселения. Все эти факты относятся к различным периодам деятельности тайных обществ и свидетельствуют об устойчивой тенденции декабристов не только конспирироваться, но и быть всегда на виду, вести пропаганду и одновременно получать по возможности информацию из первых рук о ситуации в высших эшелонах власти.

Тем не менее главная задача Союза Благоденствия заключалась в формировании широкого общественного мнения. Собственно говоря, их попытки прямого обращения к правительству являли собой не что иное, как стремление убедить власти в существовании такого мнения в России и в том, что именно его отражают их литературные произведения. С другой стороны, декабристы, еще веря в реальность правительственных преобразований, стремились в обществе подготовить благоприятную почву для реформ сверху. Главным здесь был крестьянский вопрос. Понимая, что подаваемые царю и распространяемые в обществе записки против рабства мало способствуют реальному улучшению положения крестьян, члены Союза Благоденствия занялись практической филантропией. Первой отраслью в уставе Союза было «Человеколюбие». Специальная статья предписывала членам Союза «склонять помещиков к хорошему с крестьянами обхождению, представляя, что подданные такие же люди и что никаких в мире отличных прав не существует, которые дозволили бы властям жестоко с подвластными обходиться»[367]. И здесь, как и везде, литература должна была способствовать распространению практической филантропии. Члены Союза, говорилось далее в Уставе, «издают повременные сочинения по сей части и распространяют, касательно оной, существующие уже сочинения»[368].

Особое значение в плане практической филантропии имел выкуп на волю талантливых крепостных крестьян. Каждому такому акту декабристы стремились придать характер антикрепостнической манифестации, далеко выходящей за рамки частного проявления благотворительности. Широкую огласку получила история с выкупом крепостного поэта И. С. Сибирякова. Вся эта история имеет отчетливо литературный характер. Крепостной рязанского предводителя дворянства Д. Н. Маслова И. С. Сибиряков отличался умением печь вкусные пирожные и писать слабые стихи. Однако сам факт того, что крепостной человек интересуется поэзией и пробует сочинять, привлек к себе внимание литератора П. П. Свиньина, опубликовавшего статью «Природный русский стихотворец» с приложением его сочинений[369]. Затем последовали переиздания в «Вестнике Европы» (1818. Ч. 102) и «Отечественных записках» (1819. Ч. 2). Несмотря на всю беспомощность стихов поэта-самоучки, публикация Свиньина приобрела огромный резонанс и привлекла внимание Вяземского, разразившегося гневным стихотворением «Сибирякову»:

Рожденный мирты рвать и спящий на соломе,
В отечестве поэт, кондитер в барском доме!
Другой вельможам льстит, а я пишу к тебе,
Как смел, Сибиряков, ты, вопреки судьбе,
Опутавшей тебя веригами насилья, —
Отважно развернуть воображенью крылья?
И, званьем раб, душой – к свободе вознестись?[370]