Декабристы в Забайкалье

Однако надежды компаньонов не оправдались: необычную для здешнего края тонкорунную шерсть никто не покупал, предпочитали грубую шерсть простых овец. Не оказалось желающих приобретать и приплод стада, «чтоб не портить простых овец». Не брали даже мясо: по вкусовым качествам мериносовые овцы также уступали простым. В условиях начавшейся многолетней засухи 500 десятин покосов (компания получила сенокосные угодья и в других местах) не давали нужного количества сена, и к весне овцы ходили полуголодными, едва волоча ноги. В довершение ко всему вскоре начавшийся падеж унес огромную часть стада. Так что задумка Мериносовой Компании распространить в Забайкалье новую породу овец не увенчалась успехом. Не прижились в Зуевской пади и пчелы, на разведение которых братья Бестужевы возлагали большие надежды.

Коварный забайкальский климат разрушил планы братьев-декабристов и на поднятие земледелия. Когда в 1840–1841 годах обильные дожди чередовались с солнечными и теплыми днями, еще была надежда на хорошие урожаи. Пастух их стада бурят Ирдыней на своем примере доказывал, что «в старые смочные годы» десятина давала из восьми посеянных 450 пудов зерна. Однако после дождей начались засушливые годы. Палящее солнце уже к половине июля выжигало показывавшуюся в начале весны растительность, и поэтому с середины лета хлебные нивы стояли черными. В 1843 году, например, с пяти десятин пашни едва удалось снять 200 суслонов, но и этот хлеб годился лишь на корм скоту.

Что касается огородничества, то зелень удовлетворяла лишь нужды большой семьи (после приезда сестер). Ввиду засухи братья придумали оригинальный способ поливки огорода: они установили огромное колесо с черпаком, которое приводилось в движение течением реки Селенги. Таким образом черпак поднимал воду в желоба на высокий берег, по которым она далее сбегала в поля, огороды и сады. Устроили Бестужевы и парники, где с успехом выращивали не только огурцы, но также дыни и арбузы. Позднее селенгинских поселенцев стал снабжать различными семенами иркутский купец В. Н. Баснин, с которым Николай Александрович завел тесную дружбу.

Однако Н. А. Бестужев легко относился к житейским невзгодам. Зуевская падь нужна была ему как место тихого уединения, как творческая «лаборатория», где легко пишется и думается. Даже после сооружения хутора он мало жил в просторной избе, стоявшей поодаль от основных строений. Каждое лето Николай Александрович сознательно уходил «в отшельничество», живя по месяцу и более на вольном воздухе. На покосе, а чаще в тенистой роще в вершине пади он устраивал простой балаган из жердей, покрывая их скошенной травой. Войлок заменял мягкую постель, а шинель служила одеялом. В балагане у Бестужева помещался небольшой ящичек с чайными и письменными принадлежностями. Любил он писать и на вершине хребта, любуясь голубой панорамой Гусиного озера и далеких снеговых гор Хамар-Дабана.

Здесь, в Зуевской долине, Николай Александрович создал целый ряд научных и литературных трудов. Его прекрасный очерк «Бурятское хозяйство», к примеру, начинается словами: «Лето и осень я не занимался ничем техническим потому, что в это время я запасаюсь здоровьем на семимесячное затворничество зимою. Теперь я пишу к вам с покоса, отстоящего от дома на 15 верст…» Здесь же был создан интересный проект — «О необходимости создания улучшенного овцеводства в Селенгинске», осуществленный забайкальскими жителями лишь через сто лет. Многие факты, приведенное Бестужевым в «Очерке забайкальского хозяйства» и в очерке «Гусиное озеро», также получены на основе наблюдений в Зуевской пади. Эти работы являются крупными и серьезными исследованиями, не потерявшими актуальности и по сей день. Бродя по вершинам пади, Николай Александрович обнаружил следы древних ирригационных сооружений, изучил их и написал специальную статью — «О найденных ирригационных сооружениях в Забайкалье». Сопоставив сведения об оросительных канавах с бытующими у местного населения преданиями о легендарных богатырях-пахарях древности, он пришел к выводу, что древние жители Прибайкалья — буряты — знали не только ремесло, обработку металлов, но и поливное земледелие.

В Зуевской пади (как и в других мостах близ Селенгинска) Н. А. Бестужев занимался также изучением древних наскальных изображений и написал по этому поводу две научные статьи — «О наскальных изображениях вблизи Селенгинска» и «Несколько надписей на Селенге». Окрестные жители считали Бестужева сведущим в древностях человеком и поэтому приносили ему всякую интересную вещь, выпаханную из земли, особенно каменные, медно-бронзовые и железные орудия труда.