Декабристы в Забайкалье

Флигель, в котором поселились братья Бестужевы, был небольшим, но чистым и теплым помещением; Когда-то в нем проживал сам купец Ворошилов — основатель местного кожевенного заведения. Проведшие 14 лет в полутемной камере тюрьмы и видевшие все это время голубое небо в основном через крохотное окно с железной решеткой, Николай и Михаил очень гордились своим собственным домом. Это было небольшое помещение о двух комнатах, разделенных дощатыми перегородками еще на четыре, причем одна из них служила прихожей. Во второй комнатке размещалась мастерская, где жил и работал Николай Александрович, в третьей, за ширмами, спал Михаил. Четвертая комнатка, слева от прихожей, служила жильем для домашнего работника. Бестужевы с особой любовью описывают в своих письмах родным те виды, которые открываются из окон флигеля, обращенных к реке Селенге. Прежде всего это панорама города Селенгинска на правом берегу реки, сама Селенга с ее спокойно-величественными водами, долина Чикоя и усадьба К. П. Торсона через глубокий овраг.

Получив собственное жилье в Нижней деревне, братья Бестужевы понемногу начали уклоняться от веселой компании селенгинских друзей, ибо когда-то должно было, по их мнению, наступить время заботы о собственном хозяйстве. Однако неустроенность быта еще не позволяла жить самостоятельно. В Нижней деревне все домашние хозяйственные заботы Бестужевых взяла на себя Екатерина Петровна Торсон. По крайней мере братья-холостяки имели возможность пить у себя дома только утренний чай: обеды и ужины неизменно происходили у Торсонов, живших всего «в нескольких шагах» от их флигеля, через глубокий овраг. По свидетельству Н. А. Бестужева, «все, кто знали Екатерину Петровну, говорят о ней как о человеке на редкость трудолюбивом и заботливом. Она редко была свободна ввиду своих нескончаемых хозяйственных хлопот». Сестра Торсона имела редкий дар заготовления зимних припасов, она сама топила масло, солила, коптила, мариновала… Даже когда Бестужевы завели собственное хозяйство, Екатерина Петровна продолжала делать запасы и для них. Впрочем, заготовка зимнего провианта, особенно засолка капусты, являлась своеобразным праздником для деревенских девушек. Приглашаемые из дома в дом, они надевали праздничное платье и между работой всегда находили свободную минуту для песен и плясок. Николай Александрович называл Екатерину Петровну «профессором в кулинарном искусстве», воздавая дань ее умению готовить вкусные обеды и ужины. О. ней же гуляла слава искусного лекаря, лечащего «на расстоянии 200 верст и слепых, и хромых, и увечных». Дети гурьбой ходили в ее домашнюю школу, где Екатерина Петровна помимо грамоты обучала русских и бурятских ребятишек рукоделию, кулинарии и прочил! житейским наукам. Существовало в Селенгинске мнение, о котором не было принято говорить, что сестра Торсона прибыла в добровольное изгнание во многом потому, что хотела выйти замуж за Николая Александровича Бестужева, которого любила еще в Петербурге.

Конечно, Екатерине Петровне не составило бы труда продолжать «содержать» две семьи довольно долгое время, тем более что, ввиду болезни Константина Торсона, Бестужевы взяли на свои плечи все мужские заботы по хозяйству. Однако через год декабристы сочли неудобным обременять хозяйство друга, решили начать обзаведение собственным хозяйством и хоть когда-то «попробовать своего хлеба-соли».

Поездки по горам и степям в окрестностях Селенгинска объяснялись не только любознательностью братьев Бестужевых. Нельзя было полностью надеяться на щедрую помощь именитых купцов. Помимо Наквасиных, не без участия своих родных братьев, стал постепенно терять свои богатства и Дмитрий Дмитриевич Старцев. Нужно было думать о будущей жизни на поселении, прочном устройстве на одном месте, принять окончательное решение о неубыточиых занятиях по хозяйству. Сестры писали, что дела в имении шли все хуже и хуже, и поэтому нельзя было полагаться на получение средств из России. Недавний опыт друга К. П. Торсона убеждал, что, несмотря на внешнее благорасположение городничего, от властей Селенгинска нельзя ожидать милости, а поэтому следует лично осмотреть пустующие угодья, дабы предложить свой вариант земельного надела.

Уже к 13 сентября 1839 года Николай и Михаил твердо определили, что скотоводство составляет здесь главное занятие жителей. Оно давало не только мясо и шерсть, но и пользующуюся широким спросом на Кяхтинском рынке мерлушку. При достаточном развитии овцеводства этот вид хозяйствования мог бы дать хороший доход. Поэтому-го и Константин Петрович Торсон по прибытии в Селенгинск поспешил обзавестись небольшим стадом, купив и для Бестужевых 25 овец.

Однако наступала долгая суровая забайкальская зима 1839/40 года, а у Бестужевых все еще не было ни земли, ни собственного хозяйства, ни сена, пи запасенных впрок продуктов. Время беззаботного гостевания под крышей гостеприимного дома Старцевых кончилось. Нужно было начинать жить самостоятельно.