Декабристы в Забайкалье

Согласие обучать за плату явилось крупной ошибкой Бестужевых. Через месяц вдруг оказывается, что ученик в школу не ходит. Михаил Александрович вновь идет к родителям.

«Так в чем же дело, матушка? Почему мальчишки нет у меня?»— «Полтинника мало, положи в жалованье еще хотя бы гривенник». — «Но ведь мы же сошлись на полтиннике!»— «Нет, полтинника мало. Теперь он вам нужен, вам помогает, поэтому и жалованье нужно увеличить».

Такие разговоры продолжались в начале каждого месяца и прекратились сами собой, как только Михаил Александрович заявил о том, что слишком высокая цена, установленная родителями, не позволяет ему продолжать обучение их ребенка.

У Екатерины Петровны Торсон была несколько иная ситуация. Открыв в своем доме школу для детей посадских крестьян, она пригласила свою служанку, подростка Жигмыт, ходить на занятия. Девочка с радостью согласилась, но вскоре стала избегать учебы.

Оказалось, что занятиям в школе категорически воспротивилась мать, ибо ее соседи-бурятки стали все время говорить: «Отними дочь от Торсонов, они хотят учить ее, а потом окрестить».

Для таких заявлений были свои причины. Дело в том, что в Селенгинске уже существовала подобная школа, основанная при Английской духовной миссии. Всем было известно: среди многих общеобразовательных предметов в этой школе преподавали Закон божий и прочие духовные дисциплины, и вообще целью такой школы являлась подготовка бурятских детей к крещению в «чуждую» христианско-протестантскую веру. А самая «истинная» вера есть буддизм, а слова ламы-священника — закон для всех бурят.

Первой в Нижней деревне начала учительствовать Екатерина Петровна Торсон. Но ее школа была рассчитана лишь на девочек. Помимо грамоты их учили рукоделию, поварскому искусству, музыке. Особенно любила детвора шить, вязать, вышивать, отделывать бисером наволочки и салфетки. Все вместе помогали Екатерине Торсон выполнять заказ купца Д. Д. Старцева сшить приданое его дочерям. Искусными мастерицами на все руки стали девочки из семей Лушниковых, Седовых, Старцевых и других.

Сестра Бестужевых Елена также учила посадских ребятишек кулинарии, искусству кройки и шитья, музыке. Однако она сумела заинтересовать этим не только девочек. Ее любимцем стал бурятский мальчик Анай Унганов, которому очень нравилось шить бурятские национальные халаты, широкие летние костюмы русских мещан — «холодай», прясть шерсть, вышивать по канве. Под влиянием Елены Анай также стал неплохим кулинаром и кондитером. Николай Александрович обратил внимание на то, что бурятский парнишка-хубунчик неплохо лепит из глины различные фигурки людей и животных, а его поделки пользуются большим спросом у местных жителей в качестве игрушек детворе. Бестужеву удалось «перетянуть» Аная на свою сторону и развить в нем дар скульптора-художника.

Братья Бестужевы, наоборот, открыли при своем доме школу для мальчиков. Точнее сказать, это была школа по овладению техническими ремеслами, поскольку от Наквасиных по наследству досталось большое помещение бывшего кожевенного завода вместе с кузницей, слесарной и столярной мастерскими. Дети, помогая Бестужевым в их технических занятиях, учились сами. Это благодаря их рукам Михаил Александрович создал экипажную мастерскую, где наладил серийное производство безрессорных «сидеек» собственной конструкции, быстро завоевавших популярность по всей Восточной Сибири. Как вспоминал один из учеников, бурят Вапжёглов, учитель «сам не работал ничего, а только показывал, что надо делать, и чертил планы». При этом был настойчив в своих требованиях, «что скажет, так уж сделай».

К 9 часам утра с ближних и дальних улусов к дому Бестужевых собиралось до 40 ребятишек, иным приходилось преодолевать путь до пяти верст и более по зимней стуже (занятия, как правило, проводились лишь в зимнее время). Завтракали и обедали все вместе. И это тоже входило в урок. В очерке «Гусиное озеро» Н. А. Бестужев писал: «Бурят сметлив и на все способен потому, что наблюдательность развита в нем в высшей степени. Мне случалось сажать с собой за обед бурят, приезжавших из отдаленных улусов, и эти люди, которые никогда не видели ни ложки, ни вилки, не принимались за кушанье до тех пор, пока не замечали, как это делают другие, и делали не хуже никого». Затем начинались занятия в классах, которые продолжались до двух часов дня, до обеда, после чего одни шли домой, но иные по собственному желанию оставались выполнять домашнее задание или работать в мастерских. Под школу в доме декабристов была отведена особая классная комната с библиотекой, фортепиано и наглядными пособиями.

Николай Александрович очень радовался, когда дети хорошо учились. Он (и брат Михаил) одаривал их инструментами, письменными принадлежностями, книгами, сладостями и неизменно говорил: «Учитесь, ученье откроет вам широкую дорогу всюду».