Декаданс

– Поля, не так. Я тебе объективно скажу, что стал пить именно из-за него. Отец знал, какая у меня наследственность, но и не подумал воспитать должным образом, чтобы я капли в рот не посмел брать. А ведь мог бы! Он же в свое время такого успел повидать, что мне и не снилось: мой дед, если его так можно назвать, был не только алкоголиком, но и натуральным садистом. Если что, он был не художник, простой работяга, но, как видишь, иногда с этого не легче. Папа рядом с ним ангел, он в запое только плачет да спит. А вот дед один раз спьяну избил жену до полусмерти, после чего она и сбежала, захватив шестилетнего Олега, то есть моего отца. Может быть, он и раньше ей поддавал, но тогда уж она не вытерпела, ушла, можно сказать, в никуда. Но все-таки выжила, и сына смогла вырастить без всякой помощи. Даже вовремя подсуетилась, чтобы этого урода лишили родительских прав, а то ведь он на старости лет попытался права качать, чтобы сын его обеспечивал за подаренную жизнь! Так что, Поля, если когда-нибудь услышишь, что жена не может сбежать от мужа-выродка потому, что ей жить негде и люди что-то скажут, – не верь, ей просто хороший самец важнее, чем жизнь и здоровье. Причем ладно бы свое, но она ведь и детей погубит.

– Верно, бабушка у тебя молодец, – искренне заметила Полина, – Это она потом стала заслуженным художником?

– Да, но это, конечно, было гораздо позже, ей много времени потребовалось, чтобы на ноги встать. А замуж она больше не вышла, вот отец и вырос без должного воспитания. Но я-то долго ничего не понимал, как все дети, и видел только, что папа у меня веселый, поэтичный, тяготеет к высоким материям, а не унылому быту, знает уйму всяких сказок, басен и шутеек. А с другой стороны – мама, которая вечно занята, вечно беспокоится, требует отчета, запрещает, пугает… По крайней мере, тогда все виделось именно так, и ты понимаешь, к кому мне больше хотелось тянуться. Отец всегда убеждал меня, что в его пьянке нет ничего страшного, между запоями он мог принять совсем немного и становился прямо каким-то окрыленным, рисовал, лепил, играл на гитаре, рассказывал свои байки… А то, что пить плохо и вредно, выдумали, мол, недалекие серые обыватели, которые ни на что высокое не способны и им только и остается что гордиться моральным обликом. Ты же наверняка слышала подобные бредни, верно?

Полина кивнула, и Алик продолжал:

– А как быть, если тебе их с детства вбивают в голову, под видом отцовской любви? То есть, он меня, конечно, действительно любит, но как-то странно. Мне кажется, папе всегда была невыносима мысль, что я пойду наперекор ему, прислушаюсь к матери. А он хотел иметь в моем лице не только сына, но и товарища по интересам. Поэтому и давал мне «попробовать» по праздникам, и глазом не моргнул, когда я с выпускного вернулся пьяным в дым, и наливал в мастерской, если я увязывался посмотреть, как он там со своими коллегами тусуется. Ну, потом глаза у него все-таки открылись, когда я стал от него отдаляться и он понял, что его компания мне для удовольствия уже не особо нужна…

Девушка деликатно молчала, вслушиваясь в слова Алика с неподдельным вниманием. Он тоже на некоторое время притих и наконец произнес:

– Потом я связался с Ингой. В школе она на меня не особенно обращала внимание, а когда мы попали на один курс, что-то изменилось. После отца она оказалась первым человеком, к которому мне захотелось прислушиваться, уж не знаю почему. И вот какая штука: она вроде бы пыталась донести до меня те же прописные истины, что и мать, но вызывала гораздо больше доверия и энтузиазма.

– Ну, это объяснимо, – иронично ответила Полина, – Законы природы никто не отменял, Алик.

Парень вздохнул и сказал:

– Как бы то ни было, в тот момент это оказалось благом, Поля. Я не стану вдаваться в подробности: говорить об Инге плохо просто не по-мужски, а если говорить только хорошее, так непонятно будет, с чего я ей изменил…

– Мне это уже непонятно, – тихо отозвалась Полина, встала и подошла к окну.

– Поля, прости, пожалуйста, – нервно заговорил Алик и обнял ее сзади за плечи, – Не надо прислушиваться к тому, что я сейчас болтаю, я ведь уже успел принять! На самом деле мне хорошо с тобой именно потому, что ты не учишь, не воспитываешь, не выполняешь миссию по спасению неудачника, а просто любишь.

– Да, Алик, – вздохнула Полина, собираясь с мыслями, – Послушай, тебе надо успокоиться. Может быть, я разогрею что-нибудь на ужин?

– Нет-нет, что ты! Я на еду сейчас и смотреть не могу, – отозвался Алик, – Вот если кофейку сваришь покрепче, не откажусь.

Полина исполнила эту просьбу и подала Алику кофе в его любимой большой кружке. Осторожно глотая обжигающий напиток, парень сказал:

– Послушай, Поля, мне жутко неудобно, что я вот так испоганил нам вечер. Прости, если сможешь…

– Ничего страшного, – тихо ответила девушка, налив себе чаю с лимоном, – Что-то часто ты просишь прощения, Алик. Успокойся, мне все это время было очень хорошо с тобой, и не думай, будто ты мне что-то должен.

Алик как будто хотел что-то сказать, но так и не решился и снова устремил взгляд в кружку.