Декоративка

— Неужели у тебя совсем ничего не болит? — удивилась я. — Ведь должно! Ты вообще должен был упасть, схватиться за ребра, захрипеть спустя минуту после погони…

— Знаю, ты хотела бы, чтобы я умер в мучениях, но не дождешься, — проговорил мэнчи с насмешкой.

— Да не в этом дело! Просто признай, что тебе было тяжело бежать, — потребовала я, и, обогнав его, преградила путь.

Что, если люди здесь не обычные, а мутанты какие-нибудь, и их проблемы с деторождением вызваны тем, что они генетически не такие, как люди из моего мира?

— Что тебе надо? — озадачился Зен, увидев мое серьезное, даже несколько испуганное лицо.

— Обычный человек не восстанавливается так быстро. Ты умирал! Ты был практически трупом! А через месяц бегаешь, как ни в чем не бывало!

— Месяц назад ты умирала тоже и кровью истекала, а сейчас бегаешь не хуже меня, — ответил он.

— Кровью истекала? — переспросила я.

Мэнчи выразительно показал на мой низ живота, и я поняла, что он поил меня отварами не для того, чтобы сбить жар, а чтобы остановить кровотечение, снова открывшееся после выкидыша. А я даже не помню этого… не помню запаха крови. Или же просто тогда все смешалось в моем гаснущем сознании.

— Такое часто случается, — добавил Зен.

— Что «такое»? Кровотечения?

— Нет. Смерти. Некоторые декоративки легко переходят из рук в руки, а некоторые не переносят даже клеймения. Они либо умирают сразу, сопротивляясь, либо позже, от безнадеги.

— Ты думал, я из тех, кто умирает сразу? — спросила я.

— Нет. Ты из тех, кто выживает и мстит, — пристально на меня глядя, ответил Зен.

Вот так молча мериться силой взгляда мы могли бы очень долго, но я не хотела больше бессмысленного противостояния.

— Пятьдесят монет в сумке, Зен, — сказала я. — Мы условились, что когда ты получишь их, то у тебя не останется ко мне претензий.

— Я еще не видел монет.

— Можешь хоть сейчас проверить, — сказала я и протянула ему сумку.

Он ее не принял — поверил. Я опустила сумку под ноги.

— По закону на этот месяц я твоя собственность. И тут у нас есть два варианта, Зен. Либо ты продолжаешь обращаться со мной, как с декоративкой и остаешься моим врагом, либо мы заключаем сделку и помогаем друг другу.

— Не трать слова, — сказал мэнчи, и в его глазах я увидела знакомую тень угрозы. — С людьми, которые толкают в спину, я сделок не заключаю.

Он пошел было, но я протянула руку и остановила его. Напряжение между нами сгустило воздух, и снова я отчетливо ощутила, что у меня нет сил на борьбу.

— Я не предлагаю тебе все забыть, — продолжила я, держа зрительный контакт и ощущая, что сердце начинает биться быстрее от столь близкой и столь возможной опасности. Втолковать дикому мужику умную мысль — задача не из легких. Но я попробую. — Мы враги, но зачем бестолково ненавидеть друг друга? Давай ненавидеть друг друга разумно.

Яркие глаза Зена вспыхнули интересом.

— Это как? — спросил он.

— Помнишь, я расхваливала себя перед Треденом? Так вот, все это я и правда умею делать. Я могу принести тебе деньги, много денег, если ты меня послушаешь.

— Так я и купил тебя, чтобы заработать, — произнес мэнчи, дернув уголком рта; угроза исчезла из его глаз — теперь я забавляла его.

— Знаю. Но и ты знаешь, какой я могу быть проблемной и неприятной, если принуждать меня делать то, что я не хочу. Но если я буду согласна помогать — это другое дело.

— Слишком много пустых слов, Ирина. Я помню, о чем мы условились. Ты возвращаешь мне деньги, а я не пользую тебя. Выдохни: ты мне не нужна для этого. Идем.

Он шагнул вперед, а я осталась на месте, так что мы оказались нос к носу и наши тела соприкоснулись. Чтобы смотреть в его глаза, мне приходилось задирать голову, и стоять вот так было занятием напряженным и выматывающим, словно каждая секунда вблизи Зена отнимает у меня частичку сил.

— Ты знаешь, к чему я веду! Я никогда не признаю себя вещью-декоративкой! Никогда не буду делать, что мне приказывают! Такой уж у меня характер! В последний раз тебе предлагаю взглянуть на меня как на человека, а не как на декоративку, — с угрозой сказала я, снова распаляясь оттого, что он не желает меня слышать; услышав, как звучит мой голос, сколько в нем злобы и вызова, я замолкла, собралась с мыслями, и, поменяв тон, продолжила: — Ты охотник, Зен. Ты живешь в лесу, ты дышишь свободой, тебя не гнетет то, что ты принадлежишь Хауну, потому что ты можешь пойти, куда хочешь, и вести себя, как хочешь… А меня этого лишили… и это меня убивает. Мне нужна свобода, Зен. Как воздух нужна.

…Шов затянулся и красной полоской пересекал бровь и немного — скулу. С таким «украшением» Зен выглядел еще более брутальным; в его внешности вообще есть что-то первобытное, дикое. И глаза… сколько в них не смотри, человека не видно — виден волк. А волки людям не товарищи.

«С кем я говорю?» — подумала я.