Дела давно минувших дней...

Молодые люди, учившиеся тогда в Московском университете, в большинстве своем были охвачены благородным стремлением к знаниям, которые потом можно было бы применить на поприще общественному служению Отечеству. «Мы, юноши, полвека тому назад, — писал Гончаров, — смотрели на университет, как на святилище, и вступали в его стены со страхом и трепетом… Свободный выбор наук, требующий сознательного взгляда на свое влечение к той или иной отрасли знания, и зарождавшееся из этого определение своего будущего призвания — все это захватывало не только ум, но и всю молодую душу».

Подобные мысли объясняют ту романтическую приподнятость стремлений, тот идеальный настрой, с которым молодые люди по окончании университета поступали на статскую службу.

Далеко не всегда бюрократическая карьера прельщала этих людей и составляла их жизненную цель. В одной из своих статей Белинский отметил, что двадцатые годы — «это ультраромантическое и ультрастихотворное время». Всеобщее увлечение поэзией продолжается и в тридцатые годы. По словам Гончарова, который также отдал дань этому увлечению, «писание стихов тогда было дипломом на интеллигенцию». Жизнь в столице привлекала возможностью печататься в журналах, вращаться в литературных кругах, быть замеченным и сделать себе литературное имя.

Так или иначе у Александра грандиозные планы. Судя по всему, он закончил «этико-политический» факультет, как раньше называли юридический факультет. Адуев с гордостью перечисляет курсы, прослушанные в университете: «Я знаю богословие, гражданское, уголовное, естественное и народное права, дипломацию, политическую экономию, философию, эстетику, археологию…» Он привез с собой несколько «диссертаций», где он излагал решение важных государственных вопросов. Проекты эти он намеревается показать своему будущему начальнику, дабы тот воочию оценил его способности.

Он уверен, что в департаменте по его способностям ему предложат место не меньше столоначальника, а там, присмотревшись к делу, «месяца через два можно было бы и в начальники отделения». В реальности до этих карьерных «высот» Адуеву еще идти и идти. Столоначальник — чиновник VII или VIII класса, заведующий канцелярским столом, то есть определенным разрядом дел. В ведении столоначальника находятся помощник и писцы. Начальник отделения — чиновник VI класса. Следует отметить, что Адуев-старший после семнадцати лет успешной службы имеет чин статского советника, то есть V класса.

Для души, которая «жаждет выразиться», Адуев-младший желает заняться творчеством, печататься в журналах. У него припасен целый сверток стихов в романтическом духе.

Москва и Петербург

Действительность оказывается куда прозаичней. Начальника отделения интересуют только два таланта Александра: знание русского языка и хороший почерк. Вакансия, которую предлагают молодому человеку, — место писца. Находит дядюшка Саше и литературное занятие — перевод статей на сельскохозяйственные темы. Диссертации племянника Адуев-старший отдает своему слуге на хозяйские нужды, «обклеить что-то» (в тогдашнем обиходе даже богатого дома бумага была довольно редка).

И тем не менее Александру с самого начала «решительно улыбается фортуна». В департамент, куда Адуев принят по протекции своего дяди — важного чиновника, он поступает на «старший оклад»: семьсот пятьдесят годовых, а «с наградой тысяча будет».

Это действительно большая удача, так как для начинающих довольно часто практиковалась служба без жалованья. Русская история даже знает примеры, когда жалованье чиновникам вообще не выплачивалось. Например, в 1726 году Меншиков отменил жалованье статским чиновникам, посчитав, что они и так берут взятки. Без жалованья на службу в департамент государственного казначейства поступил в свое время И. Панаев. Самому Гончарову при поступлении на службу назначили 514 рублей 60 копеек, а на пятнадцатом году службы он дослужился только до младшего столоначальника (чин коллежского асессора, VIII класс).

Конечно, и для скромного проживания в Петербурге тысячи рублей годовых было недостаточно: на один стол и квартиру требуется не менее 100 рублей в месяц. А ведь молодому человеку надо еще прилично одеться. Костюмы, сшитые в провинции даже у лучших портных, в столице смотрятся как безнадежно устаревшие. Но у Александра есть еще и дополнительные заработки. В редакции журнала (тоже не без дядюшкиной протекции) Александру выплачивают по сто рублей в месяц за переводы в четыре печатных листа.

Двери петербургских деловых кабинетов и светских гостиных открывались перед молодыми людьми при помощи писем и устных рекомендаций сановных людей, имеющих вес в обществе. Таковые у Александра есть: Петр Иванович Адуев — статский советник, служивший «при каком-то важном лице чиновником особых поручений», а еще начальник отделения и редактор журнала, которым он рекомендует племянника, его приятели. Так что в целом восхождение по служебной лестнице у Александра совершается успешно. Он начинает рядовым канцелярским чиновником, от которого требуются только прилежание и аккуратность.