Дела семейные

«Потому, что поезд был набит битком, потому, что те люди не знали, какой романтической чушью забита твоя голова», – подумал Йезад.

– Трудно сказать, – произнес он вслух.

– Нет, не трудно. Достаточно взглянуть на меня – на мою одежду, обувь, прическу. Ну, давайте. Скажите мне, как я выгляжу?

Йезад оценивающим взглядом окинул творение рук дорогого парикмахера, перевел взгляд на открытый ворот тонкой льняной рубашки, качества которой не могли скрыть даже измятость и перепачканность после железнодорожного приключения. Это относилось и к безупречного покроя брюкам из легкой натуральной ткани. И, наконец, итальянские мокасины, мягкая кожа которых блистала самодовольным превосходством.

– Ну? – теряя терпение, спросил Капур.

– Мой вердикт – стильно и классно.

– Именно. И в этом проблема. Моя внешность просто кричит: я не такой, как вы! У меня с пассажирами столько же общего, как у инопланетянина. С чего они должны в своих объятиях внести меня в вагон, если я изо всех сил стараюсь дать им понять, насколько я выше их?!

Капур поклялся исправить этот дефект. Отныне он начинает покупать себе одежду не в кондиционированных универмагах, а на уличных развалах Грант-роуд и Гиргаума – курты-пайджамы, плохо скроенные широкие штаны и бушетки с короткими рукавами, которые режут под мышками. И никаких носков и туфель – сандалии того типа, который не мешает бомбейской грязи залеплять ногти.

– Ноги моей больше не будет в салоне синьора Валенте! Обойдусь услугами уличного цирюльника на Кхетвади. Когда он обкорнает мне волосы, я посмотрю, подберут меня с платформы или нет!

– Когда же завершится ваше преображение? – не утерпел Йезад.

Капур сосчитал на пальцах.

– Через девять дней. Сразу после Рождества.

Он встал и решительно направился в свой офис.

– Между прочим, – заметил Йезад, – иногда дешевые тряпки тоже классно смотрятся. Будете составлять себе новый гардероб, подбирайте, что плохо на вас сидит.

Но Капур уже обрел обычную уверенность в себе и на уколы реагировал примерно как подушечка для иголок.

– Учту, – сказал он, остановился и повернул к витрине.

Глава 17

Ежевечерне дом от подвала до крыши оглашался звуками скандала в квартире Мунши. Скандал начинался, как только мастер «умелые руки», возвращался домой с инструментами, продолжался за семейным ужином и длился, пока муж с женой не заснут.

Эти ссоры удивляли и огорчали Джала, поскольку, когда Эдуль приступил к работе над потолками, Манизе была просто счастлива за мужа. Весь дом знал, что она чувствует себя виноватой за то, что запретила мужу применить свой талант в квартире.

Однако объем нынешнего заказа намного превышал те мелкие починки, которые доверялись Эдулю; теперь он целыми днями пропадал на работе, и Манизе стала жаловаться, что вечерами сидит одна. Время шло, и ее жалобы становились все горше – что это такое, она прямо как вдова, муж почти не бывает дома!

Эдуль по секрету поделился с Джалом, заверяя, что нет причин для беспокойства, на укоры Манизе он отшучивается: пока слышится стук его молотка, ей должно быть ясно, что она – гордая обладательница счастливого мужа.

– Все в норме, – твердил он Джалу.

Джал, однако, подозревал, что его дела совсем не в норме.

Подозрения подтвердились в тот день, когда в квартире Мунши открылись полномасштабные военные действия.

– Ты думаешь, я не догадалась, что происходит наверху? – вопила Манизе. – Ты там с этой незамужней женщиной! Ее братец, сводник этот, уходит на прогулку, а тебя оставляет с инструментами! Как удобно!

– Тише, тише, соседи услышат, – умолял Эдуль.

– Пускай слышат! Все лучше, чем их хиханьки за моей спиной и разговорчики насчет мужа, который работает на Куми. Распутная дрянь, в женатого мужчину вцепилась!

– Как ты можешь ревновать к Куми? Ты только глянь на нее – плоская как доска, что спереди, что сзади. А у тебя такая славная попка, да и…

– Тише, идиот! Хочешь дать соседям полное описание? Почему бы не раздать им мои фотографии в голом виде?

Когда Эдуль явился на следующий вечер, Джал сразу увидел, что кураж его исчез. Ящик с инструментами, которым он обычно горделиво помахивал, висел, как маятник сломавшихся часов. Робкая улыбочка сменила важность мастера «умелые руки». За приветствиями и обязательным «чемпион!» Эдуля последовало неловкое молчание.

– Ты, наверное, слышал вчера мою Манизе? Она была расстроена, – будто между прочим спросил Эдуль.

– Правда? Нет, мы ничего не слышали. Как она сегодня, пришла в себя?

– Чемпион. Маленькое недоразумение, женщины не понимают, что такое починка и ремонт.

Он щелкнул замком, крышка ящика отскочила, звякнули инструменты под руками Эдуля. Он сложил губы дудочкой, стараясь изобразить легкомысленное насвистывание, но мелодия скоро приобрела меланхолическое звучание.

То был вечер, которого так нетерпеливо дожидался Джал: Эдуль должен был приступить к штукатурным работам. Но «умелые руки» никак не могли заставить себя взяться за дело. Нетронутый мешок штукатурного гипса приткнулся у входной двери.