Дела семейные и не только

Кстати, о ней. Не успела я набрать воздуха, чтобы высказаться насчет браслетов и пригрозить, что сама куплю и сама на него вздену, как самой пришлось уже едва ли не оправдываться.

— Стоило мне вернуться на службу, как тут же ухажеры начали вокруг виться, — голос звучит буднично — ни капли ревности, разве что недовольство, что на меня вообще кто-то посмел покуситься. — Что там за хлыщ к тебе приставал?

— Бывший жених, — мужчина от такого известия застыл и, отстранившись, заглянул в глаза. — Что? Да не мой, конечно! Жених Эмилии. А ты откуда знаешь о нем?

— Айнур Курган рассказал мне о происшествии на балу. Больше этот тип тебя не потревожит.

— Так и знала, что он из ваших, — я была довольна своей сообразительностью. — Давай спать, а? Сил нет никаких.

Вопрос прозвучал жалобно. На Ричарде я уже практически висела и мечтала раздеться и оказаться в кровати, чтобы окунуться в царство Морфея.

— Ты переодевайся, а я сейчас вернусь.

Ричард покинул комнату, а я, наконец, добралась до своего шкафа и, выудив ночной комплект, быстро сменила наряд. Намеревалась уже заснуть, как в комнате вновь появился Ричард.

Поверх одеяла положили небольшую шкатулку. Сон как рукой сняло, а сердце ускорило свой ритм. Это ведь то, о чем я думаю? Откинув крышку дрожащей ладонью, убедилась: внутри браслеты — большой и маленький. В плетении серебряной скани было что-то такое, что не позволяло усомниться — украшения наполнены сакральным смыслом, а не просто красивые безделушки, вроде привычных обручальных колец. Даже не изящные, а ажурные, с красивой сложной вязью, что перетекала из одного рисунка в другой. Воздушные и прочные, не погнешь. Где-то там в рисунке угадывалась медвежья лапа — намек на то, что обручается не только человек, но и оборотень.

Я легонько касалась подрагивающими пальцами витиеватого рисунка, так и не решаясь вызволить украшения из недр шкатулки.

— Лиза, хорошая моя, — голос Ричарда был таким проникновенным, что у меня по телу побежали мурашки. — Согласишься ли ты стать единственной и вечной хранительницей моей души и сердца моего зверя?

Сердце выбивало чечетку.

— Стану. Если ты возьмешься хранить мои сердце и душу.

Тяжесть обручального браслета на запястье была мне ответом. Исчерпывающим.

С трудом сдерживая подступающие слезы, вытаскиваю из шкатулке второе украшение. Чувство, с которым я защелкнула этот символ на руке Ричарда не передать.

Мой!

Эмоции были странными: слишком резкими, бурлящими и очень сладкими. Чувства умножились на чувства Ричарда, образовав этакий забористый игристый коктейль, что пьянит сильнее шампанского. Импритинг — классная штука!

Интересно, что будет, когда связь установится полностью?

Будучи абсолютно счастливой, я уснула в объятиях жениха. Теперь уже официального.

Глава 51

Нервотрепка последних дней, которые я была вынуждена провести во дворце, дала странный откат. Я вроде была бодра и в прекрасном настроении, но первые сутки плохо усваивала информацию. Ее было слишком много.

Девочки парили на крыльях радости и, безустанно, из раза в раз, повторяли историю участия в кулинарном конкурсе, хвастаясь победой. Команда змееловов от них не отставала — тоже витали в облаках, да только по другому поводу. Предавались мечтам, как поймают какую-то крутую и очень редкую змеюку, о которой рассказали на последнем занятии — и вмах разбогатеют. Маги взахлеб рассказывали, как какой-то старшекурсник разработал артефакт смеха и устроил самую настоящую диверсию сразу во всей Академии: уроки сорваны, а учителя и студенты не могли перестать смеяться до тех пор, пока ректор самолично не нашел вредоносный артефакт, а после и вычислил злостного нарушителя. О его наказании история умалчивала.

В почтовой шкатулке появилось приглашение на экскурсию, что состоится через несколько дней, о чем я тут же сообщила наставнице поварят, а кухарка тем временем пожаловалась на кого-то журналиста, что очень настойчиво приставал к ней с расспросами после конкурса.

— Еще чего, к детям его допускать! Знаю я этих любителей тухленького! Сталкивалась! — Ругающаяся Васила — это очень яркое зрелище. Женщина бухтела ещё несколько минут, поминая недобрым словом навязчивого представителя прессы.

В общем, Василе его интерес не понравился и отправила она журналиста в далекие дали. Наверное, поэтому я так настороженно встретила известие следующим утром, что некто, назвавшийся репортером местных новостей, топчется за линией защитного контура и просит разрешение на интервью.

С прессой необходимо дружить — закон жизни. Нет, можно, конечно, не впускать, но ведь все равно статью напишут, но на этот раз уже собирая сведения по всей округе. Да те же деревенские наплетут с три короба и будут радехоньки. У нас хоть и сложился с ними нейтралитет, но дружбы не водилось. Так что привечаем, да на своих условиях.