Дела закулисные

Происшедшее было рассмотрено на экстренном совещании руководства театра сразу же после окончания спектакля, но Франтишек об этом ничего не знал. Вместе с остальными монтами он демонтировал после нервно доигранного спектакля декорации и носился, подхваченный столичным вихрем, от одной вехи[4], не находя свободных мест, к другой и рванул наконец в ночную винарню «Перуджа», где тогда еще в полном блеске царил секс: «Striptease non stop»[5] — орали неоновые буквы, а у входа висело неприметное объявленьице: «Обязательный ассортимент блюд на сумму 100 крон». Франтишек скрепя сердце обменял зеленую стокроновку на бланк, который ставил в известность, что при его утере взимаются дополнительные пятьсот крон, и был допущен в зал с соблюдением некоей тайны, словно член масонской ложи.

Представление было в самом разгаре. В центре на площадке, отведенной для танцев, тесно сдавленной овальными столиками, рассеянно скидывала с себя одежки «парижская» продавщица фиалок, полагая, очевидно, что подобной самодеятельностью сможет увеличить свой жалкий заработок. Увы, тщетно. Никто ее не подозвал, не купил цветов и не сделал никакого иного предложения. Впрочем, ее фиалки были искусственными, и бюст, несомненно, тоже. Наконец, слегка расстроенная, она собрала одежки и скрылась со своей корзинкой за кулисами. Художественную эстафету приняла экстравагантная модельерша. Она наряжала в пестрые яркие тряпочки трех голеньких девчонок, стоящих на площадке в довольно странных застывших позах, словно манекены в витрине модного салона. У Франтишека перехватило дыхание, он отхлебывал кислое «Вельтлинское зеленое» и глубоко затягивался американской сигаретой «Мальборо», пока наконец от всего этого у него голова не пошла кругом.

Поздней ночью, засыпая в гостиничном номере на постели, примятой сотнями тел, он рапидом прокрутил в памяти случившееся за прошедший день. Сейчас, естественно, он играл в своих воспоминаниях абсолютно иную, многим более достойную роль, которая наконец привела его на сцену театра им. Гвездослава: Франтишек был молодым талантливым артистом, сменившим потерпевшего полное фиаско Маршала — Пшеничку, а потом оказался в «Перудже». Теперь он видел себя восходящей звездой эстрады, пробуждающей в угасших сердцах несчастных герлс доселе невиданные и нежданные страсти и надежды. Но Франтишек обращает внимание лишь на бедняжку-неудачницу — парижскую цветочницу, которая, впрочем, вовсе не бедняжка, а ни более ни менее как внебрачная дочь венгерского аристократа, потерявшего после февральских событий все свои поместья и пустившего пулю в лоб именно тут, на танцевальном паркете многогрешной «Перуджи». Франтишек уводит цветочницу к себе в отель, естественно расторгнув ее унизительный контракт, и вместе с толстой пачкой банкнот швыряет обрывки контракта в физиономию хозяина этого сомнительного заведения. В отеле Франтишек предлагает бедной девушке свое ложе, а сам собирается пристроиться на плющевой софе, но благородная красотка стерпеть этого не в состоянии. Опытной рукой она стелет фривольное гостиничное ложе, после чего заключает своего спасителя в благодарные объятия и прижимает к своему упругому и явно импортному бюсту. В этой победительной позе Франтишек наконец погружается в сон.

Разбудило Франтишека полуденное солнце, проявив при этом максимум терпения, в отличие от горничной, безуспешно ломившейся в дверь. Душ поставил его на ноги, а поздний завтрак окончательно сделал человеком, имя которого, возможно, и не звучит гордо, однако вполне прилично.

Второй день пребывания в Братиславе, точнее, вторая половина второго дня промчалась, словно весенние каникулы. Не успел Франтишек оглянуться, как наступил вечер, а вместе с ним и спектакль «Белая болезнь», которому предшествовал военный совет всех административных звеньев театра. Присутствующих ознакомили с тактическим планом и конкретными боевыми задачами, исполнение коих долженствовало воспрепятствовать повторению вчерашней политической обструкции Маршалу.

— Задача ясна, — гремел, взгромоздившись на свернутый задник посреди репетиционной, где проходило импровизированное собрание, режиссер Кубелик. — Наша задача не дать классовому врагу проявить себя и навязать нашему спектаклю смысловую нагрузку, которой он не несет. Мы обязаны любой ценой не допустить, чтобы горсточка провокаторов стравливала нас с Чапеком!

Послышались скромные аплодисменты, к которым Франтишек, не слишком вникая в слова оратора, охотно присоединился. После выступления режиссера Кубелика все разбрелись по своим местам.

— Прошу внимания, — послышался из репродуктора тихий, вкрадчивый голос помрежа, ведущего спектакль. — Внимание! Начинаем! Первый больной, второй больной — на сцену! Массовке занять места, господам Пшеничке, Кокешу и Колинскому приготовиться, техника — даю первый, даю первый!