Делай что должен

– А мне Миа подскажет! – ничуть не стушевался Сантьяго. – Да, горазон?

И состроил тиаматке глазки.

– Конечно поможет, – кивнула та, выхватила у него трубку и издала странную серию щелчков языком.

Сидевшая на её руке птица схватила трубку и взмыла в небо, унося дурь в когтях.

– Потом поблагодаришь, – ухмыльнулась тиаматка, глядя на растерянное лицо “пижона”.

– Я эту трубку два дня делал! – возмутился Сантьяго. – Эх… Вот говорили мне: не влюбляйся в лесную, ничего путного из этого не выйдет!

И с горьким вздохом уткнулся лбом в плечо своей “обидчицы”.

– У них театральщина в крови, – тихо шепнул Грэм на ухо Ракше. – Надо к ним почаще приезжать – вместо театра.

– Думаю, скоро у нас не будет недостатка в развлечениях, – ответила та, глядя в сторону линии фронта.

На фоне неба четко виднелись силуэты ударных беспилотников, летящих бомбить врага.

– Разнообразие не повредит, – усмехнулся Грэм.

Между тем Сантьяго, получив дружеский щелчок в макушку, вновь обратил внимание на гостей.

– Простите за бестактный вопрос, сеньора, – обратился он к Эйнджеле. – Вы попадали в аварию?

И кивнул на следы сведённых шрамов чётко выделяющиеся на коже.

Нэйв с интересом покосился на Лорэй, гадая, какую версию она выдумает, но к его изумлению ответ был абсолютно правдивым.

– Меня резал один из союзовских сенаторов, – глядя прямо на “пижона” произнесла Эйнджела. – Тех, что любили отдыхать на станции “Иллюзия”. О ней недавно говорили в новостях.

Чимбик сохранил невозмутимый вид, доверив девушке вести разговор так, как она считает нужным.

– Матерь Божья, – потрясённо выдохнул Сантьяго. – Так это правда… Чёрт, а я, дурак, ещё спорил с Густаво, что всё выдумка и враньё проклятых гринго...

– Вы, городские, все такие тугодумы? – едко поинтересовалась Миа. – У меня никаких сомнений не осталось после того, что эти шлюшьи дети устроили в городе.

– Си, – поддержал её Максимилиан. – Если такое творят мелкие бесы – то какие сомнения в том, как отдыхают другие исчадия Ада? Я даже не желаю знать, что в головах этих дьябло!

Он сплюнул через левое плечо и перекрестился, а вслед на ним – Миа. Сантьяго ограничился затейливой матерной руладой на эсперанто, по завершении которой выудил из кармана маленькую фляжку и присосался к горлышку.

– В головах у них то же, что и у всех, – жёстко ухмыльнулась Эйнджела. В этот момент Нэйв легко принял бы её за Свитари. – Я заглянула в дырку в его черепе – никаких отличий.

– Вы убили вашего мучителя, сеньора? – недоверчиво взглянул на неё де Силва.

– Убила, – ответил за Эйнджелу Нэйв. – И того ублюдка, который продал их с сестрой на ту станцию.

– Есть в этом мире справедливость! – торжественно воздел руку старшина.

Задумчивый взгляд Лорэй остановился на контрразведчике. Тому полагалось выказать неосведомлённость об этом событии, но он, кажется, уже не думал о будущем и сохранении легенды. В нём чувствовалась лихая беззаботность человека, который уже решил, что “завтра” не будет.

– А вы часом никого из наших алькадов там не встречали? – сжав кулаки спросил Сантьяго.

– Если и встречала – что это изменит? – печально спросила Эйнджела. – Слово доминионского шпиона против слова уважаемого человека.

Вокруг между тем потихоньку собралась толпа тиаматцев, внимательно прислушивающихся к каждому слову. Причём молча, что уже говорило о проявленном ими интересе.

– Уважьяемый человьек? – послышалось из толпы. – Сеньора, у нас всьё иначье! Пусть докажьет, что чист! Сталью, а не язьиком!

Остальные тиаматцы поддержали эти слова одобрительными криками.

– Это у вас принято на словах доказывать, – снисходительно пояснил Сантьяго, перекрикивая гам толпы. – А у нас всё просто: правду решает поединок.

Эти слова порядком озадачили сержанта. Выходило, что на Тиамат прав тот, кто сильнее? Или он опять что-то не так понял?

– А если против слабого выйдет сильный? – уточнил Чимбик.

– За слабого может выйти его заступник, – пояснил Сантьяго. – Положим, вы можете выйти, заступаясь за вашу сеньору.

Такой подход репликанту понравился гораздо больше. По крайней мере, куда справедливее того словоблудия и канцелярщины, что приняты в Доминионе.

– И для вас не будет иметь значения то, что он – не человек? – заинтересовалась Эйнджела.

– Почему – не человек? – опешил Сантьяго.

– Я – репликант, – объяснил Чимбик. – Искусственно...

– Чушь собачья, – перебил его Сантьяго. – Ведёшь себя по-людски – значит, человек. Всё остальное оставь придуркам, которым кроме как языками чесать, больше делать нечего. Те сучьи дети, что твою сеньору резали – рождены женщиной. И что они – люди? Нет. Ты спас невесту Максимилиано – значит, человек. Всё!

– Так просто? – озадачился репликант.

– Я же сказал: сложно у тех, кому делать больше нечего. Эти, как их… – Сантьяго прищёлкнул пальцами, вспоминая, – … философы, вот! А мы судим по делам.

– Но Тиамат – часть Союза, – напомнила Эйнджела. – Для всех репликант – не человек, а я – вражеский агент. Вряд ли подобное можно решить дуэлью.