Делегат грядущего

Шафи помялся, не зная, оскорбиться ли ему или принять такое обращение как должное, машинально коснулся ладонью груди и, сутулясь, побрел через двор. Разык устремился с другой стороны двора отогнать снова сорвавшуюся собаку, подбежал к двери, отвязал повод лошади от столба и, мелко кланяясь, поспешно подал его Шафи.

Баймутдинов не отрывал от газеты взгляда, пока дверь за Шафи не захлопнулась. Тогда, отбросив газету и растянувшись на подушках, заложил ладони под голову, закрыл глаза и напряженно закусил массивную губу. Он думал о том человеке, которого только что назвал Ризо-Асадулла-Али-беком. И настроение у него было отвратительным, хотя он и рассудил, что в этом человеке можно быть совершенно уверенным.

Зеленые листья ползучего винограда недвижимы на перекладинах, перекрывающих двор. Дробные мелкие пятна теней лежат на сухой, тщательно подметенной почве двора, на замлевшей зеленоватой глади бассейна. Разык каждое утро запускает в бассейн ведро и потом, поджимая его снизу коленом, выплескивает ладонью воду на двор, — она ложится ровными полосами, она быстро высыхает под солнцем, и глинистая почва двора приглажена, тверда, словно по ней прошелся утюг.

В левой половине двора, за клумбой цветов — навес, примкнутый к высокой стене, под навесом — глиняный очаг, котлы, чайники, кухня. Разык здесь и спит на камышовой подстилке — кухней, двором ограничена вся жизнь, и самые дальние странствия его — лишь по утрам, на базар. Сейчас Разык сидит на корточках перед очагом, дробя колуном узловатые корешки саксаула, — сухой треск летит по двору, сухой треск мешает Баймутдинову думать. Мысли Баймутдинова кружатся как чертово колесо, он тщится их остановить, рассмотреть в отдельности каждую, но они слились в быструю, смутную полосу.

Еще месяц назад он был полон сознания своей силы и своей власти, к посягательствам на нее относился с холодным, высокомерным презрением, рассчитывал свои ходы искусно и точно, предвидя все последствия задуманных им комбинаций. И он был спокоен, невозмутим и самоуверен.

Сейчас он старается вспомнить, с чего началась перемена. Где и когда он мог просчитаться? В какую именно не замеченную им щель проползла змейка того пламени, которое сейчас душит его медленным жаром? Кажется, он никаких ошибок не сделал. Но почему же тогда, в первый раз, он утратил спокойствие? Если бы он не поругался тогда, на бюро райкома, никто не проявил бы к нему враждебности…

Баймутдинов старательно припоминает тот день, пытается объяснить все именно тем выступлением. Но это самооправдание несостоятельно. Баймутдинов сам не верит себе, дело началось, конечно, не с этого…

Баймутдинов кривит губы, вместо бесстрастного размышления наплывает бешенство: с каждой минутой все труднее владеть собой и лежать на подушках так вот, бездеятельно и неподвижно… Баймутдинов кусает губы, заставляя себя думать, думать, думать…

Он видит себя в этой глупой схватке с Хурамом — дернуло его сорваться тогда в исполкоме! Вот это была ошибка, вел себя как дурак, не надо было заводить разговор. Как это могло случиться, что впервые в своей жизни он поступил необдуманно?

Подушка липнет к его вспотевшей шее, он яростно ворочает затылком — вот жаркий сегодня день! Хочется пить…

Резким хлопком в ладоши Баймутдинов подзывает Разыка. Разык, бросив колун, подбегает вприпрыжку и по-собачьи выжидательно смотрит.

— Чаю! — хрипло произносит Баймутдинов. — Покрепче!

— Мигом, таксыр! — Разык устремляется к кухне и суетливо щеплет лучину.

…Нет. При других обстоятельствах он никогда бы не сорвался. Какие же это обстоятельства? Баймутдинов перечисляет в уме все неприятные факты. Но каждый из них в отдельности не влек за собою как будто ничего угрожающего. Не всегда же плов выходит точно по поварской задумке. Дело как будто не в фактах. Дело в утраченном ощущении удачи и силы. Тень разума охлаждает сердце, как тень карагача охлаждает воду светлого источника. В жаркой пустыне источник должен быть весь под землей — над землей не больше струи, чем достаточно для алчущего прохожего. Отпивший от твоего сердца отойдет умудрен и спокоен… Так говорит старинная книга. Кто в жаркий день зажигает костры? А он тогда, в исполкоме, поступил в противоречии с древней мудростью…