Деликатная проблема (СИ)

Я перевожу взгляд на ожидающих конца нашей беседы Майку и Алиханова и сообщаю им новость:

— Я в больницу: Бурков пришел в сознание, хочет встретиться. Пообедайте без меня, хорошо?

— Я с тобой, — мгновенно откликается Алиханов и лучезарно улыбается, — давно хотел взглянуть на прославленную больницу изнутри.

У меня нет времени и желания с ним спорить, поэтому к Буркову мы идем вместе.

Хирургическое отделение расположено на третьем этаже главного корпуса больницы, туда предусмотрен отдельный вход. Мы добираемся до стойки регистрации, и я называюсь и представляю своего спутника.

— Рад тебя видеть, — раздается сзади голос Иволги. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как мужчины обмениваются холодными кивками.

— Взаимно. Как он?

— Чувствует себя достаточно хорошо, чтобы довести практикантку до слез.

— Это он может, — я хмыкаю, вспомнив наши с ним стычки. — В какой он палате? Черт, мы ничего не взяли, никаких гостинцев, — я растерянно смотрю на Алиханова, — мог бы и напомнить.

Тот отчего-то расплывается в довольной-довольной улыбке. Иволга же, напротив, несколько мрачнеет. Я чувствую неловкость — он спасает жизни людям, а тут посетители даже не удосужились принести парочку апельсинов спасенному.

— В шестой, я провожу. Только накиньте халаты.

Мы послушно облачаемся в «гостевой набор» посетителей и следуем за Иволгой. У двери в одну из палат он сторонится, пропуская меня вперед. Я, отчего-то нервничая, переступаю порог.

Глава 52

Первое, на что я обращаю внимание: пресловутая треснувшая каска, лежащая на прикроватной тумбочке. Откуда она здесь? Помню, как ее принес Верховицкий, а затем она осталась лежать в вагончике, потому что я так и не смогла заставить себя к ней прикоснуться.

— Ребята привезли, — раздается ворчливый голос с кровати.

А вот и он, Бурков собственной персоной — возлежит на ложе, как раненый король. Все мое напряжение как рукой снимает — и вот я уже вновь непоколебимый специалист по охране труда, а он — сотрудник, что вечно игнорирует технику безопасности.

— Здравствуйте, Василий Семенович, — здороваюсь я с ним, — во-первых, позвольте выразить вам мои поздравления с более-менее благополучным для вас исходом дела. Говорят, вам сильно повезло. Во-вторых, довожу до вашего сведения, что сейчас проводится расследование несчастного случая, но уже стало известно, что дело в неисправной технике, и транспортный отдел, наравне с оператором, не проверившим исправность манипулятора до начала работ, понесет соответствующее наказание. В-третьих, выражаю надежду, что произошедшее с вами происшествие станет уроком и для вас, и для всех остальных сотрудников, плюющих на технику безопасности. В-четвертых, компания готова выплатить вам компенсацию, но это с вами будет обсуждать уже другой представитель, не я. Это все, что я хотела сказать. Ах да, вы хотели меня видеть?

— Как была роботом, так и осталась, — Бурков сплевывает на пол.

— А ты как был говнюком, так им и остался, — шиплю я. Маска безупречного профессионала слетела с меня в мгновение ока, и сейчас я просто не отдаю себе отчета в своих словах. Я подаюсь вперед. Наверное, сейчас я выгляжу как фурия, наверное, позже он напишет на меня докладную, но в этот самый момент я выскажу этому гаду в лицо все, что о нем думаю. — Какого черта ты, придурок, полез под кран?! Башка совсем не соображает? Думалку включать иногда не пробовал? Ты, идиот, ты понимаешь, что я там же чуть инфаркт из-за тебя не схватила? Ты понимаешь, что ты в любой момент умереть мог? Ты вообще знаешь, что тебя за ноги пытались вытащить из завала? ЗА НОГИ! Да если б я не наорала и по рукам их бить не начала, ты бы скончался там же от кровотечения! Ты свою статистику стопроцентную можешь засунуть себе в задницу, а на площадке, если рискнешь на нее когда-нибудь снова выйти, будь любезен, слушайся тех, у кого в голове есть мозги, в отличие от тебя!

Я нависаю над кроватью Буркова, гневно сжимая кулаки и с шумом выдыхая воздух. Вот сейчас он откроет рот — и на меня польется словесная помойка, и не факт, что я удержусь и не начну поливать его бранью в ответ.

Бурков действительно открывает рот: вот только не для того, чтобы ругаться.

Он хохочет.

— Вот насмешила! — произносит он, вытирая слезы с уголков глаз. — Есть-таки в тебе порох, оказывается, не совсем еще отмороженная. Что ж ты сразу-то так огнем на площадке не полыхала, мы б у тебя тогда по струнке ходили! Ты, девка, того… обиду на меня не держи. Пацаны мне сказали, что ежели б ты не была такой занозой в заднице, — он кивает на комод, — я б тут не лежал. Голову мне, говорят, как в тисках сжало, а эта твоя каска весь удар на себя приняла. Была б не застегнута — башка бы лопнула как перезревший арбуз. Ты мне жизнь, получается, спасла. Спасибо.

Весь мой гнев улетучивается — столько признательности и сердечности прозвучало в его благодарности. Я неловко переступаю с ноги на ногу:

— Это моя работа — следить за безопасностью. Но если ты, осел упертый, еще раз посмеешь со мной спорить, — тут же мстительно добавляю я, — за уши оттаскаю, понял?!

Он вновь хохочет.