Дело Аляски Сандерс

— К началу девяносто девятого года Аляска жила в Маунт-Плезант уже три месяца. Уолтер давил на нее все сильнее. С этим типом она оказалась в настоящем аду. Он не только принуждал ее к сексу, но и держал в плену, постоянно напоминал, что если она от него уйдет, он ее выдаст полиции. Что мне было делать? Аляска сильно рисковала, я тоже: боялась, что если Уолтер впутает меня в это ограбление, то откроет ящик Пандоры и наведет полицию на след Элинор. Я была женой психиатра Элинор, они быстро свяжут все воедино, начнут копать и, быть может, задаваться вопросом, действительно ли Элинор утопилась. А если копы начнут задаваться вопросами об Элинор, я пропала. Это я знала. В общем, я не понимала, как помочь Аляске и как нам обеим вырваться из-под власти Уолтера Кэрри. А уж если я была в растрепанных чувствах, то Аляска, видимо, тем более. К несчастью, я не могла заботиться о ней так, как мне хотелось. У меня это были очень напряженные месяцы в профессиональном плане. Адвокатская контора, на которую я тогда работала, вела очень важное дело, в котором я выступала основным адвокатом: в марте должен был начаться судебный процесс над нефтяным магнатом. Ставки были очень высоки для всех. Я неделями без выходных сидела над этим делом. Чувствовала себя ужасно виноватой, что не могу уделять время Аляске, побольше заниматься ею. Что мне было делать? Бросить карьеру ради того, чтобы прозябать в окрестностях Маунт-Плезант? Но Аляска на меня не сердилась. Как всегда, была невероятно добра. Говорила: “Не бери в голову, я все понимаю, это твоя работа, это важно. И потом, я сама виновата, что застряла здесь. Ты не поставишь под удар свою карьеру ради того, чтобы попусту тратить время на мои жалобы. Обещай только, что когда этот твой процесс закончится, ты увезешь меня подальше отсюда”. Я ей обещала. Процесс заканчивался первого апреля. Я говорила себе, что найду способ нейтрализовать Уолтера. Но я прекрасно видела, что Аляска чахнет, и не знала, сколько еще она так продержится. И вот незадолго до Нового года Аляска мне сообщает, что избавилась от отцовских часов. Говорит, что продала их Эрику Доновану. У меня случилась истерика: “Если Эрик попытается перепродать их какому-нибудь ювелиру, тебя поймают. Так люди и попадаются. Ювелир немедленно поймет, что часы краденые, и сообщит в полицию. Нам крышка”. Она сказала, чтобы я не волновалась, что Эрик обещал ей не продавать часы по крайней мере в течение года, а за это время она найдет способ получить их назад. Еще Эрик ей обещал не рассказывать про часы ни Уолтеру, ни кому бы то ни было. Я никак не могла понять, зачем она это сделала, настаивала на объяснениях. В конце концов она разрыдалась и рассказала про Саманту. Что она нашла себе подружку, чтобы отвлечься от своей жалкой жизни. Что она ничего плохого не делала. Просто ей хотелось чуть-чуть освободиться, посмеяться, забыться. Что она ничего мне не говорила, боясь, что я почувствую себя преданной, обманутой, тогда как это было “просто развлечение”, она все время это повторяла. И она мне все рассказала про Саманту: про их воскресенья, которые они проводили вместе, про флирт, про игры с видеокамерой. И что все рухнуло, когда Рикки, дружок Саманты, потребовал у Льюиса Джейкоба десять тысяч долларов. Я понимала, что дела идут все хуже и хуже. Сказала Аляске, что ей нельзя больше оставаться в этом городе, что Маунт-Плезант ее добьет. Но теперь Аляска стала меня успокаивать. Говорила, что все будет хорошо. Что я должна сосредоточиться на работе и что второго апреля мы уедем, как и договаривались. “А что будем делать с Уолтером?” — тревожилась я. Она ответила: “Уолтер пока не знает, что я избавилась от часов. А без часов он ничего со мной сделать не может. Я постараюсь, чтобы он в ближайшее время был в хорошем настроении и догадался, что часы исчезли, только когда мы сбежим. К тому моменту он нас уже не достанет”.

Патрисия остановилась. На ней не было лица. После долгого молчания Гэхаловуд тихо попросил ее продолжать:

— Что случилось потом?