Дело Белки

Всех окружающих нас людей можно в той или иной степени представить как свидетелей наших успехов и провалов. При этом неудивительно, что компания первых нам гораздо приятнее, чем Общество вторых. Если же вы в состоянии благосклонно принимать кого-то вне зависимости от того, сколько раз и каким образом потерпели фиаско у него на глазах, радуйтесь — у вас есть настоящий близкий друг. Увы, ни Алихан, ни Дмитрий к числу таковых не относились. Поэтому отповедь, которую я получил от Ивана в их присутствии, вовсе не способствовала тому, чтобы получать удовольствие от нашего совместного путешествия. Даже несмотря на то, что парни вели себя довольно тактично, а именно — делали вид, будто ничего не произошло, мне совершенно не хотелось их видеть. Будь у меня выбор, я бы вообще свалил куда подальше. Однако совершать столь отчаянный шаг, находясь на высоте около пятидесяти метров, было несколько опрометчиво. Поэтому мне оставалось только продемонстрировать, что мои коллеги интересуют меня куда меньше, чем затейливый орнамент и прочие цветные хитросплетения, покрывающие поверхность нашего летательного аппарата. Счастливчик и егерь тоже не спешили нарушить мое искусственное одиночество, а были заняты каким-то важным разговором. Велся он опять-таки оскорбительным для меня шепотом. Но поскольку оба его участника никак не могли прийти к согласию, то отдельные слова все же прорывались наружу, правда, в основном в исполнении Дмитрия:

— Да не переживай ты так! — пытался он утешить своего друга. — Ежу понятно, что ты в этом не виноват!

«Конечно! — подумал про себя я. — Виноватым сегодня назначили меня!» И невольно прислушался, надеясь, что узбек все же найдет пару слов в мою защиту. Однако ничего подобного не случилось. То есть я так и не услышал, что именно сказал егерь Счастливчику, однако реакция последнего говорила сама за себя:

— Вот именно! — поддержал он узбека. — Самая что ни на есть лживая гадина. И не фиг ради таких подставляться!

Это было уже слишком. Четыре дня провели мы с Ханом на «той стороне», делили вместе кров Бабы-яги и горчицу с моего куска самобранки, тонули в Реке времени и спасались от гневного Куберы, и после всего этого он позволил говорить обо мне такое… Я буквально задохнулся от ярости. Мне было уже наплевать, что мое поведение свидетельствует о том, будто я подслушал чужой разговор, а вся наша троица висит в небе на тряпичном пятачке три на четыре и под ним простирается пропасть размером с семнадцатиэтажный дом. Сейчас меня волновало только одно: эти двое должны были во что бы то ни стало заткнуться.

— Вот, оказывается, как! — взревел я, вскакивая на четвереньки и бросаясь с кулаками на своих обидчиков. — Ну давайте, подходите по одному. Посмотрим сейчас, кто из нас лживая гадина.

— Лев, ты чего? — поднял на меня округлившиеся от изумления глаза Счастливчик и сразу же получил по своей симпатичной мордашке.

— Лева, не надо! — завопил узбек, наконец-то продемонстрировав свою истинную трусливую сущность.

Но не тут-то было.

— Значит, я один во всем виноват? Один?! — раз за разом вырывался из моего горла протест по поводу незаслуженно полученного оскорбления, в то время как руки сами собой сгребли Хана за халат и трясли его из стороны в сторону.

— Ну хватит! — раздался сбоку злой голос Счастливчика, после чего мое ухо обожгло хлестким тяжелым ударом.

Нанесен он тем не менее был явно не кулаком, а раскрытой ладонью. То есть по сути мне попросту дали мощную оплеуху. Но я не стал выяснять, с чего это Дмитрий решил сберечь мою физиономию от более тяжких увечий. В любом случае его слова задели меня за живое куда сильнее, чем мог это сделать самый огромный кулак. Поэтому в ответ на его пощечину я лишь зарычал, бросил егеря и перенес атаку на более сильного противника. Однако теперь Дима был уже готов к нападению. Конечно, малая площадь ковра и то, что все мы стояли на нем на коленях, не позволяли ему как следует уклоняться от моих беспорядочно наносимых ударов, но блоки он выставлял весьма успешно. А потом и вовсе улучил момент, чтобы предельно сократить дистанцию, лишив меня всякой возможности для мало-мальски серьезного замаха. Кончилось тем, что мы просто сцепились, как два борца в вольном стиле, и, сжав друг друга в отнюдь не дружеских объятьях, стали усердно хрустеть ребрами и позвоночниками. На моей стороне были преимущество в массе и обуявший меня праведный гнев. На стороне Дмитрия — техника, прекрасная физическая форма и способность соображать здраво. Тем не менее в ходе наших страстных обжиманий ни он, ни я не могли склонить чашу весов в свою сторону. В результате, если мы к чему и приблизились, то это была вовсе не победа, а исключительно край продолжающего свой полет ковра. Вдруг у меня ни с того ни с сего кончился воздух. В ушах зашумело, в глазах побежали темные круги, а в голове пронеслась последняя злобная мысль: узбек, несмотря ни на что, еще поплатится за свое вероломство и тот стальной зажим, который применил ко мне, пока я пытался побороть Дмитрия.