Дело Белки

Так состоялось мое знакомство с еще одним членом Общества защиты волшебных животных, а именно с приснопамятным всем и каждому Котом Ученым — Барсом Мурзоевичем Васильевым-седьмым-младшим. Зверь был — само великолепие. Благородный, изящный, черный. С белой фрачной грудью, белыми перчатками на передних лапах и гольфами на задних. С самого начала нашего общения стало понятно, что Барс Мурзоевич является большим любителем шуток, забав и всяких розыгрышей. Собственно, и на егеря он вовсе не собирался набрасываться, а хотел подкрасться и тихонечко так поздороваться. Я на секунду представил, что было бы со мной, если бы, обернувшись на такое вот «здрасьте», мне пришлось уткнулся лицом в зубастую пасть подобного вида и размера, и задуманная котом шалость вовсе не показалась такой уж невинной. Но Хан, похоже, вовсе не собирался обижаться на своего развеселого сослуживца. Напротив, он искренне обрадовался его появлению.

— Слава Аллаху, с вами все в порядке! — весьма почтительно обратился он к коту-затейнику.

— Не то слово! — осклабился Барс Мурзоевич, заставив меня задуматься, а не мог ли Льюис Кэрролл когда-либо пересечься с этим усатым чудом и списать с него ту самую загадочно-знаменитую улыбку своего Чеширского кота?

— А что с вами случилось? — попытался узнать егерь причину пропажи Кота Ученого с его ответственного поста у Лукоморско-Битцевского дуба.

— Да чего только не случилось! — продолжая буквально каждой шерстинкой светиться от удовольствия, ответил кот. — Очень! Очень удачный мне выпал отпуск. Даром, что не в марте!

Последнее замечание Барс Мурзоевич сопроводил весьма красноречивым подмигиванием, справедливо рассчитывая на то, что мы с егерем поймем, о чем речь. Однако с пониманием вышла проблема. Даже я удивился тому, что котище каким-то образом отправился отдыхать, не поставив в известность никого из товарищей по Обществу. Хана же это и вовсе вывело из состояния равновесия. Поведение кота явно не вписывалось в его представление об устройстве и порядке вещей в окружающем мире, что немедленно отразилось на совершенно не по-азиатски живой физиономии.

— Ханчик, дружище! Ты что ж такой смурной? Ну так расскажи дяде Барсу, в чем дело!

— Чуть позже! — разом помрачнев, объявил узбек и, все же набрав в чашку живой воды, покинул кухню.

Кот явно задумался над странным, как ему показалось, поведением егеря и бросил на меня испытующий взгляд, который, казалось, спрашивал: «Молодой человек, может, вы мне подскажете, что тут происходит?» Увы, мне нечего было на это ответить, поэтому я предпочел убраться с кухни вслед за узбеком, предоставив Барсу Мурзоевичу самому разбираться со своими загадками.

Глава двадцатая

Войдя в прихожую, я застал невероятно трогательную сцену. Егерь в позе Даши Севастопольской, ухаживающей за смертельно раненным солдатом, сидел на полу, пристроив голову Дмитрия себе на колени, и пытался влить в Счастливчика хоть немного живой воды. К сожалению, пациент не давался. Челюсти Димы были сжаты плотнее, чем двери в поездах московского метрополитена. В результате узбек не столько поил своего друга, сколько размазывал живую воду по его щекам и подбородку. Особого вреда это, судя по всему, не приносило. Разве что светлая щетина на глазах поперла на скулы Счастливчика. Однако Хан стремился вовсе не изменить внешний вид приятеля, а, скорее, наоборот — исправить его внутреннее состояние.

Решив помочь узбеку, я подумал, что, кажется, знаю один не вполне добрый, зато действенный способ заставить Счастливчика открыть рот.

— Зажми ему ноздри, — посоветовал я егерю.

— Я уже пробовал, — ответил тот. — Но у меня рук не хватает. Чашку ставить приходится. А стоит ему нос отпустить, он сразу рот захлопывает.

— Ладно, — сказал я, присаживаясь рядом с Ханом на корточки. — Сейчас помогу.

— Ребята! — с неестественно мягкой, протяжной интонацией обратился к нам бесшумно возникший из глубины коридора кот. — А зачем вы мучаете нашего Димочку?

— Не мучаем, а пытаемся привести в чувство! — отрезал узбек и скомандовал: — Лев, зажимай ноздри.

— Ханчик, уймись! Ты что, сам не видишь, что с ним? — все так же мягко поинтересовался котище.

— Что? — с неподдельной надеждой в голосе спросил узбек.

— Спит он! Вот что! То есть вы, конечно, можете влить в него сколько угодно живой воды, но от этого, друзья, его сон никак не прервется, а просто станет более продолжительным и здоровым.

— Спит… — явно удивился егерь. — А я-то думал…

Хан не договорил, но его извиняющийся взгляд ясно дал понять, что раньше он считал меня виноватым в состоянии Дмитрия, а теперь просит за это прощения.

— Не знаю, Ханчик, что ты там думал, но здесь мы имеем дело с самой настоящей «Спящей красавицей».