Дело блондинки — «золотое дно». Секрет падчерицы. Дело о влюблённой тётушке

— Во-первых, гласность — это то, чего вы хотели избежать.

— Рад, Что вы напомнили мне это, — с сарказмом заметил миллионер.

— Во-вторых, — продолжал Мейсон, — гласность — это то, чего стремится избежать шантажист. Он может работать только тайно, исподтишка.

И наконец, видно, что жертва шантажа не пошла в полицию. Она все сделала согласно полученным инструкциям: положила деньги в банку, которую бросила в воду в назначенное время и в назначенном месте. Таким образом, у шантажиста не должно возникнуть и тени подозрения в вероломстве его жертвы.

— Не могу понять, — заметил Бэнкрофт, — как сумма была удвоена? Когда я прочитал письмо, в нем говорилось о полутора тысячах долларов. Вы его тоже видели и даже сфотографировали. Спрашивается теперь, как удалось шантажисту увеличить требование до трех тысяч долларов?

— Я сделал это.

— Вы?

— Да, я увеличил сумму до трех тысяч.

— Но моя падчерица сняла со счета в банке только полторы тысячи долларов, и именно столько она должна была положить в банку. Согласно же сообщению управления полиции, в ней оказалось три тысячи долларов вместе с этим письмом и десятью серебряными монетами.

Мейсон усмехнулся.

Бэнкрофт хотел добавить что-то еще, но, взглянув на адвоката, замолчал. Выражение его лица неожиданно изменилось.

— О Боже! — воскликнул он, как будто какая-то мысль только сейчас пришла ему в голову.

— Вот именно. Рад, что вы догадались, — сказал Мейсон. — Письмо было отпечатано на портативной машинке марки «Монарх». Я достал точно такую же машинку, забил требование «полторы тысячи долларов» и вместо этой суммы поставил «три тысячи». Затем мы положили в банку еще полторы тысячи долларов, так что всего их стало три.

— Вы добавили полторы тысячи долларов?

— Да, из ваших денег, — сказал Мейсон, продолжая усмехаться. — Вот почему я говорил вам, что расходы будут большими.

— Но зачем вы это сделали? Вы полагаете?..

— Я думаю, что в этом деле замешано по крайней мере двое. Если вы заметили, в письме говорится: «мы». Конечно, это могло быть сделано просто для отвода глаз, но мне почему-то кажется, что это не так.

Теперь предположим, что вы входите в тайный сговор и у вас есть напарник. Вы доверяете ему получить полторы тысячи долларов согласно сумме, указанной вами в письме. Операция проваливается, и деньги оказываются в полиции. И вдруг выясняется, что сумма была увеличена до трех тысяч. Не кажется ли вам, что вы, вполне естественно, подумаете, что ваш напарник обманул вас в надежде получить лишние полторы тысячи долларов? И, придя к такому заключению, поверите ли вы ему, если он будет все отрицать?

Я полагаю, мы можем прийти к заключению, что публикацией этого письма мы вынудили шантажистов перейти от наступления к обороне, что увеличением суммы до трех тысяч мы посеяли между ними зерна возможного раздора.

— Черт побери, как это мне не пришло в голову!

— Более того, — продолжал Мейсон, — я думаю, мы выйдем таким образом на самих шантажистов. А как только это произойдет, я постараюсь им еще что-нибудь подкинуть.

— Что именно?

— Ну, что-нибудь интересное, чтобы дать им работенку. В таких делах следует помнить, что, пока шантажисты живут за счет чужих тайн, у них у самих должно быть очень много тайн. Если они не новички, значит, они всю жизнь живут за счет преступного вымогательства, значит, за ними тоже остались кое-какие следы, значит, они сами опасаются, как бы полиция не напала на их след.

Бэнкрофт медленно поднялся.

— Мейсон, — сказал он. — Я должен просить у вас прощения. Чем больше я об этом думаю, тем больше уверен, что это чрезвычайно умный, мастерский ход. Обстоятельства изменились, шантажисты оказались в нашем положении, а это, черт побери, стоит трех тысяч долларов.

— Успокойтесь, вы еще не потеряли этих денег. Они ведь в руках полиции, а не шантажистов.

При таком положении, что бы вы сделали, будь вы на их месте? Пошли бы в полицию и сказали: «Извините, сэр, но эти деньги предназначались мне?!»

— Конечно же нет. Но они наверняка выдвинут новые требования.

— Безусловно, но, когда они сделают это, мы найдем другой выход.

Бэнкрофт схватил руку адвоката и крепко ее пожал.

— Мейсон, ведите свою игру, продолжайте в таком же духе. Звоните мне, как только что-нибудь понадобится.

— Я предупреждал вас, что игра будет необычной.

— Да, вы говорили мне, но только сейчас я понял это… Вам еще нужны деньги?

— Пока нет. В нужное время я получу деньги в полиции.

— Как?

— Когда я посылал секретаря в банк, — объяснил Мейсон, — я дал ей чек на три тысячи долларов и попросил получить их в десяти- и двадцатидолларовых купюрах. Полторы тысячи долларов я положил в сейф, а остальное в банку. В нужное время я заявлю в полиции, что деньги, вложенные в банку, были приманкой для шантажистов и в качестве доказательства покажу оплаченный чек и заявление от банкира, что сумма была выплачена десяти- и двадцатидолларовыми купюрами.

Бэнкрофт на некоторое время задумался, затем кивнул и рассмеялся. Он пошел к выходу, повернулся и сказал:

— Мейсон, когда я ехал в контору, я сгорал от гнева. Теперь же я ступаю по облакам.