Дело блондинки — «золотое дно». Секрет падчерицы. Дело о влюблённой тётушке

— Что ж, будем надеяться, — произнес Мейсон.

— Обычно, — продолжал миллионер, — когда человек невиновен, он честно и откровенно все рассказывает в полиции. Иногда ему верят, иногда — нет. Дели же он виновен, он молчит и дает возможность полиции самой добывать все необходимые факты.

— Ну и что?

— А то, — пояснил Бэнкрофт, — почему бы невиновному не воспользоваться теми лазейками, которые открыты для виновного. Своим молчанием и своей надеждой на то, что они сломают шею, прежде чем добьются каких-либо результатов, мы даем полиции возможность делать шаг за шагом.

— У меня нет выбора, — заметил Мейсон. — Если бы вы позвонили мне вчера вечером, когда вернулась домой ваша жена, мы бы выдвинули версию о самозащите, и она была бы достаточно убедительной. Сейчас слишком поздно выдвигать эту версию, если, конечно, ваша жена не пытается кого-то выгородить. Такова ситуация.

— Что ж, но все-таки придется ею воспользоваться.

— Хорошо, но я сделаю это только при одном условии, — неожиданно произнес адвокат.

— Каком?

— Если вы мне откровенно расскажете, что в действительности произошло вчера вечером?

— Я же рассказал вам.

— Нет. Вы кое-что опустили. Вы что-то скрыли. Мне же нужно знать правду.

— Вы не сможете защищать нас, если будете все знать.

— Человек всегда имеет право на защиту в суде, — сказал Мейсон, — каковы бы ни были обстоятельства. Мне нужно знать истинные факты.

— Хорошо, — произнес Бэнкрофт. — Я думаю, вам все равно станет о них известно. Насквозь промокшая, моя жена приехала домой и затем рассказала мне следующее.

Она решила предоставить Ирвину Фордайсу нашу яхту, так как была уверена, что на ней никто не будет его искать, что мы сможем избавиться от него по крайней мере до свадьбы и, возможно, даже до тех пор, пока все не утрясется.

Филлис приехала к нему домой, привезла его в порт, поднялась с ним на яхту, вновь поехала в город — на этот раз за деньгами, и потбм опять вернулась к лодке.

На яхте есть провизия. Мы всегда хранили на ней много консервов, так что без захода в порты на яхте можно было спокойно добраться до Каталины или Энсенады и вести беззаботную жизнь яхтсмена.

— Продолжайте, — сказал Мейсон, когда Бэнкрофт замолчал. — Расскажите мне о том, что произошло.

— После того как Филлис раздобыла деньги и вернулась к яхте, там не было никаких признаков Фор-дайса. Вместо него на борту оказался Джилли, который явно собирался убить мою жену. Тогда она выхватила пистолет из сумочки, полагая, что он поднимет руки и тогда она сможет управлять сложившимся положением.

Он же двинулся на нее. В этот момент яхта наскочила на мель. Филлис невольно нажала курок. Джилли замертво упал у ее ног. Филлис прыгнула за борт, поплыла к берегу, а затем помчалась в машине домой, где и рассказала мне о происшедшем.

И вот тогда-то я совершил ошибку. Она была в истерике. У меня есть сильный наркотик, который я принимаю в случае сильных болей в желудке. Я заставил ее принять это лекарство, чтобы она быстрее заснула. Я сказал ей, что мы обо всем расскажем в полиции утром, когда она почувствует себя лучше.

— Что было потом? — спросил Мейсон.

— Я поехал в порт.

— И поднялись на яхту?

— Дело в том, что яхты не оказалось там, где Филлис ее бросила.

— Что вы намеревались делать потом?

— Я хотел выйти в открытый океан и сбросить там тело Джилли. Вам я ничего не собирался говорить. Никто не смог бы установить связи Джилли с моей женой или со мной лично.

— Итак, вы не нашли своей яхты?

— Да, она исчезла. Вы же помните, что был прилив, а когда лодка наскочила на мель, был отлив. Прилив снял яхту с мели и вынес ее в открытый океан, но я не смог ее обнаружить из-за сильного тумана. Я был абсолютно беспомощен. Я искал яхту два или три часа, а затем, совершенно изможденный, вернулся домой.

— Хорошо. Я очень рад, — сказал Мейсон, — что вы наконец рассказали мне всю правду, но вы уже сожгли за собой мосты. Если бы ваша жена сразу же отправилась в полицию, она могла бы там все рассказать. Ее действия рассматривались бы как самозащита. Все звучало бы довольно убедительно.

— А разве она не может этого сделать сейчас? Она же не знала, что у меня было на уме.

— Конечно, — мрачно заметил Мейсон, — поэтому и не говорите мне об этом.

— Ну хорошо, — произнес Бэнкрофт. — Она все знала. Я ей рассказал о том, что собираюсь сделать, и приказал молчать и ничего не говорить, что бы ни произошло.

— Будем надеяться, что она последует этому совету. Придет время, и она все расскажет, а пока давайте представим это дело так, как будто бы это работа шантажистов, а ваша жена пожертвовала собой в чьих-то интересах.

А сейчас поезжайте домой. Там вы узнаете, что пока нас держали в конторе шерифа, был подписан ордер на обыск в вашем доме, который уже проведен… В чем дело?

— О Боже! — воскликнул Бэнкрофт. — Мокрая одежда жены!.. Она бросила ее в чулан. Я не подумал об этом.

— А ваша жена? Что она скажет полиции?

— Ничего. Она мне обещала, что в мое отсутствие, что бы ни произошло, она не произнесет ни слова.

— Ей придется трудновато, — заметил Мейсон.