Дело блондинки — «золотое дно». Секрет падчерицы. Дело о влюблённой тётушке

— Как я уже говорил, сперва я собирался заставить Еву Эймори сделать заявление о том, что вся эта история с деньгами была рекламным трюком. Это бы дало ей право на деньги. Я был уверен, что Бэнкрофты не промолвят ни слова, иначе им пришлось бы в полиции все рассказать о шантаже, а, как вы сами понимаете, они не могли пойти на это. Мои расчеты были верны. Раз Джилли обманул меня и получил три тысячи, я тоже должен был надуть его и получить другие три тысячи. В этом случае мы были бы квиты. Затем я стал бы играть так, как нужно. Я намеревался потребовать от Бэнкрофтов десять тысяч, а при первой же встрече с Джилли — половину того, что ему удалось утаить от меня.

— А как с теми деньгами, которые вы собирались утаить от него? — спросил Мейсон.

— Моя игра с Евой Эймори не имела никакого отношения к Джилли.

— А как вы собирались заставить его выплатить вам половину суммы, полученной им от обвиняемой?

— При моем бизнесе, — медленно произнес Келси, — есть разные способы заставить обманувших вас людей заплатить вам впоследствии.

— Какой бизнес вы имеете в виду?

— Мы вновь, — усмехнулся Келси, — возвращаемся к тому, с чего начали. Я уже заявлял вам, что не собираюсь обсуждать этой проблемы. Меня освободили от ответственности только по этому делу, а не по другим.

— При условии, что вы выдержите перекрестный допрос?

— Вы просто пытаетесь к чему-нибудь придраться, мистер. Я не собираюсь лезть в петлю. Если я выдержу допрос, я — в безопасности; если нет, значит, нет. О Келси могут много чего говорить, но никто не скажет, что он дурак.

— Так вы заинтересованы в том, чтобы доказать виновность обвиняемой?

— Я заинтересован в правде. Не имеет значения, какой она произведет эффект. Если это доказывает вину миссис Бэнкрофт, тем хуже для нее. Я говорю правду. Меня не интересует, кого она затронет.

— Вам известно, что Джилли собирался в яхт-клуб на встречу с миссис Бэнкрофт?

— Он говорил мне об этом.

— После его исчезновения вы ездили в яхт-клуб?

— Нет. Я был дома и ожидал его возвращения.

— Если бы он отдал вам половину полученной суммы, поделились бы вы с ним деньгами Евы Эймори? — спросил Мейсон.

— О, ваша честь, — вмешался прокурор округа, — я думаю, это вопрос дискуссионный и не имеет отношения к делу. Я предоставил защитнику самые большие возможности для допроса данного свидетеля, так как понимаю, что его показания позволяют все распутать.

Если же в них есть какие-то изъяны, я, так же как и защита, заинтересован в том, чтобы выяснить все до конца. Но, безусловно, подобный вопрос вряд ли имеет отношение к делу.

— Согласен, — объявил судья Хобарт, — но мне кажется, при столкновении с людьми подобного сорта защита имеет право на получение ответа. Я отклоняю протест. Свидетель, отвечайте на вопрос.

— Ну, скажем так, — произнес Келси, — если бы Джилли Поступил со мной честно, я, наверняка, поделился бы с ним. У меня репутация… Да, я так бы и сделал. Но, когда он попытался надуть меня и получить лишние полторы тысячи, я стал относиться к нему с подозрением. Я пришел к выводу, что он обманщик, что с ним следует расквитаться и больше не иметь дела.

В нашем бизнесе, как, впрочем, и в любом другом, есть своя этика, и люди, имевшие со мной дело, всегда полагались на мою репутацию — только я не собираюсь здесь ничего говорить о своем бизнесе, мистер Мейсон. Мы ведем речь только об этом деле, и все.

— Хорошо, — усмехнулся Мейсон. — Больше вопросов у меня нет.

— Вызывается, — объявил прокурор округа Хастингс, — следующий свидетель — доктор Морли Бэджер, судебный врач, патологоанатом.

Доктор Бэджер занял место свидетеля.

— Скажите, — спросил его прокурор округа, — одиннадцатого числа этого месяца вы производили вскрытие?

— Да.

— Кого вы вскрывали?

— Уилмера Джилли. По крайней мере, это был труп, чьи отпечатки пальцев принадлежали именно Джилли.

— Что было причиной смерти?

— Пуля 38-го калибра вошла в грудь, пробила сердце и застряла в позвоночнике.

— Что вы можете сказать относительно смерти?

— Она была мгновенной.

— Каковы были движения тела после выстрела?

— Их не было. Пуля не только пробила сердце, но и повредила позвоночник. Естественным и единственным движением могло быть только падение тела. Человек умер и упал на том самом месте, где стоял.

— Когда вы производили вскрытие?

— Вечером одиннадцатого, в девять тридцать.

— Сколько времени прошло с момента смерти?

— Приблизительно двадцать четыре часа.

— Можете вы более точно указать время?

— С медицинской точки зрения, я бы сказал, что этот человек умер между восемью и'одиннадцатью часами вечера десятого. Если исходить из других данных, время смерти можно указать точнее.

— Что вы имеете в виду?

— Пострадавший умер приблизительно через полтора-два часа после принятия пищи, состоявшей из консервированной свинины с бобами.

— Можете задавать вопросы, — обратился прокурор к Мейсону.

— Вопросов нет, — заявил адвокат.

— Что? — воскликнул Хастингс удивленно. — Нет вопросов?

— Нет, — повторил защитник.