Дело чести

После этого разговора я впал в какое-то смутное беспокойство – ночь напролет ворочался на своем топчане, а под утро даже добровольно подменил Лося, которому выпала самая нехорошая вахта на чердаке – шестичасовая. Имелись, знаете ли, кое-какие основания для этого. С одной стороны, конечно, это полное безрассудство: пытаться использовать полученную от Братского информацию о предполагаемом носителе секретов с громкой фамилией. Очень может быть, что никакого Гасана Дудаева в природе вовсе и не существует, и все это не более чем досужий вымысел Братского, плод расстроенного воображения. Очень может быть, что если даже такой Дудаев и существует, то ничего конкретного он и не знает, а просто потрепался из чисто чеченского бахвальства. А если даже и знает, достать его в Грозном и допросить с пристрастием – целое дело… И вообще надо сначала выбраться отсюда, а уже потом, после благополучного завершения акции, строить какие-то планы. Но, с другой стороны, я привык с максимально возможной выгодой использовать любую информацию. А потому и этой не стану пренебрегать – отложу на потом, авось пригодится…

– Через неделю свадьба у них будет, – сообщил мне на пятый день активного наблюдения Братский, – в то утро была его очередь дежурить у дырки во время кланового совещания. – А дня за три до того – та же свадьба, только наоборот. В соседней деревне. Сейчас, знаешь ли, у них время свадеб… – Братский зевнул во весь рот, рискуя вывихнуть челюсть, – ему пришлось вставать в шесть утра, чтобы принять у меня пост, а поскольку фээсбэшник был мне братом по биоритмам, «сова», короче, – можете себе представить, как тяжко ему давались такие вот утренние дежурства.

– Загадками изъясняться изволите, коллега, – недовольно высказался я. – Что значит, та же свадьба, только наоборот?

– Женится старший сын Салаутдина. – Прозевавшись, Братский юркнул под одеяло, с удовольствием растягиваясь на топчане. – Сначала они прокатятся к невесте – там гульнут, а потом уж здесь. Так сказать, основное действо – принято так у них. Свадьба будет проходить в усадьбе отца, само собой… Угу… Музыка будет, очень громкая музыка. Стрелять будут – не меряно. Они всегда палят, когда гуляют. Короче, будет людно, шумно и весело. Очень шумно, угу… Вот такие дела, Фома.

– Свадьба, значит, – пробормотал я и мгновенно проснулся, несмотря на то, что после ночной смены намеревался давить подушку до обеда. – Свадьба…

Вот это новость так новость! Честно говоря, меня эти самые военные советы, проводимые с завидной пунктуальностью, уже на третий день пребывания в плену натолкнули на дерзкую мысль: перебить всех «основных» прямо среди бела дня. Каким макаром перебить – это уже дело техники: главное, что они все ежеутренне пребывали в комплекте, что и требовалось для осуществления нашего плана. А поскольку устройство тотальной резни в центре села, да еще в светлое время суток, было чудовищно проблематичным, у меня в последнее время непрерывно болела голова, в самом прямом смысле, из-за попыток соорудить приемлемую версию предстоящей операции. Судите сами: нужно было незаметно пробраться в усадьбу Салаутдина во время утреннего совещания, негромко «перемочить» более десятка вооруженных военачальников – шустрых, здоровенных и бывалых до безобразия, – подать условный сигнал группе обеспечения Зелимхана, которая должна находиться где-то в горах неподалеку, и живыми-невредимыми убраться из села, кишащего бойцами асланбековского клана! А у них тут, между прочим, принято вставать ни свет ни заря – от десяти до двенадцати часов как раз на улицах очень оживленно и людно…

И вот, представьте себе, в самом апогее моих аналитических мучений сонный фээсбэшник спускается с чердака и этак мимоходом, небрежно, выдает информацию, которая может одним махом решить все эти фантасмагорические заморочки! Посидел себе у дырки, позевал, подслушал… Так-так… Подслушал?!

Воровато оглянувшись по сторонам – соратники единодушно умывались во дворе, только прожорливый Лось негромко гремел на кухне сковородой, разогревая на плитке вчерашний шашлык, – я склонился к Братскому, отвернувшемуся к стене, и вкрадчиво зашептал ему в затылок:

– Эй, това-а-арищ! Това-а-арищ! Только не притворяйся, что уже уснул! За десять секунд у нас даже Стадо не засыпает… Личико-то повороти к дяде!

– Ну чего тебе, дядя? – недовольно пробурчал Братский, поворачиваясь ко мне и натягивая одеяло до подбородка. – Мало на чердак загнали ни свет ни заря, так еще и спать не дают! Злые вы все – уйду я от вас…

– Это моя присказка, – оборвал я его. – Ты мне лучше скажи – каким макаром ты узнал про свадьбу старшего сына Асланбекова? Ась?!

– То есть как это – каким? – Братский удивленно округлил глаза. – Совещание у них было в десять утра – как обычно. Они там как раз про свадьбы говорили – как чего устроить. Вот и…

– А говорили они по-русски и очень громко. Прямо орали от избытка чувств: «Свадьба, свадьба – в жизни только раз!» – язвительно вставил я. – Или по-английски балакали… Поэтому ты все услышал и понял. Так?