Дело чести или «Звезда Бенгалии»

— То, что преступник выбросил алмаз в окно, это только гипотеза. Может быть, открытое окно тут вообще ни при чём, его мог открыть, например, кто-нибудь из прислуги. И даже если наша гипотеза верна, преступник мог выбросить алмаз в окно и после того, как вы его осмотрели, а до этого держать алмаз в кармане. Чем не реальна такая версия: оказавшись один в коридоре, преступник открывает окно, но не распахивает, а притворяет его, вы ведь увидели, что окно не заперто, только тогда, когда дернули раму. Потом при обыске комнаты вынимает алмаз из тайника, кладёт его себе в карман, выбирает удачный момент и выкидывает алмаз в окно. Это даже более вероятно. Сразу взять алмаз, подбежать к окну, открыть, выглянуть, проверить на месте ли сообщник, бросить ему алмаз, это слишком рискованно, когда кругом так много людей. Для этого никого не должно быть в комнате, никого в коридоре. Нет, это слишком рискованно.

— А вот здесь вы полностью не правы! Преступник должен был все эти действия сделать сразу, он не мог бегать с алмазом в кармане рядом со всеми.

— Почему?

— Помните, я говорил вам, алмаз очень большой, просто огромный. Если положить его в карман, это будет заметно. Не мог один из нас всё это время бегать по дому на глазах у всех с таким большим предметом в кармане, чтобы никто не обратил на это внимание.

Кромов задумался.

— Давайте проверим. Какого размера алмаз?

— С теннисный мяч.

— Наверное, в комнате госпожи Вышатовой, мы найдем что-нибудь подходящее.

Мы прошли в комнату и Кромов начал осматривать расставленные повсюду безделушки.

— Годится? — спросил он, указывая на одно из украшений на каминной полке. Это была небольшая статуэтка, изображавшая слона с наездником на спине. По размеру она как раз подходила, и я утвердительно кивнул. Он взял статуэтку, положил её себе в карман брюк и повернулся ко мне.

— Ну как?

Карман заметно оттопырился.

— Вы похожи на мальчишку, который засунул в карман слишком большой кулёк конфет.

— Да, вы правы. А так? — он переложил статуэтку во внутренний карман пиджака.

— Всё равно заметно. И потом учтите, что Дормидонтов, дворецкий и секретарь были во фраках, остальные в мундирах, а это отнюдь не свободная одежда. У вас же сейчас пиджак расстёгнут.

Кромов застегнулся на все пуговицы и встал передо мной, опустив руки по швам. Я чуть не прыснул со смеху. Статуэтка совершенно комичным образом топорщилась у него чуть ниже наружного кармана.

— Её можно не заметить, только если вообще не смотреть на вас.

Кромов взглянул в зеркало.

— Да, — ему пришлось согласиться со мной, — а в наружном кармане её можно и выронить.

Он повернулся ко мне спиной и подошёл к камину, чтобы поставить фигурку на место.

— Так, — сказал он, повернувшись и скрестив руки на груди, — с этим всё ясно. Теперь давайте, по возможности, точно воспроизведём то, что вы делали. Пойдёмте.

Мы вышли на верхнюю площадку лестницы.

— Во время поисков вы все передвигались практически бегом?

— Да. Все торопились, и по коридорам мы практически бегали, все, кроме Брюсова. Даже его превосходительство проявлял завидную прыть, а дворецкий, он, скажем так, не слишком медленно ходил, но не более того.

— А по лестнице тоже бегом?

— И по лестнице тоже.

— Все подошли сюда, князь сказал — ищите Бехтерева, и вы спустились по лестнице вниз. Вы были первым?

— Нет, за Гриневским.

— Так, я — Гриневский, вперёд за мной!

Кромов бросился вниз по широкой лестнице, я за ним.

— Открываем все комнаты, ищем Бехтерева, давайте активней, Важин!

Мы стали бегать от одной двери к другой, открывая их и заглядывая внутрь.

— Всё было так? — крикнул мне Кромов, открывая дверь в гостиную.

— Примерно так.

— Ждите здесь, я поднимусь наверх, — сказал Кромов и побежал по лестнице. На верхней площадке он развернулся и махнул мне рукой. — Поднимайтесь! Теперь я Дормидонтов и спускаюсь навстречу вам!

Он побежал по лестнице мне навстречу, махая руками и смешно закидывая колени.

— Так всё было?

Худому Кромову весьма плохо удалось изобразить полного Дормидонтова, но я решил его не огорчать.

— Примерно так.

— Отлично!

Добежав до низа лестницы, он развернулся, ринулся ко мне и подтолкнул меня вверх.

— Поднимаемся по лестнице, Важин. Вы поднимались первым?

— Да.

— Давайте. Я, как Олсуфьев, побегу вслед за вами.

Я стал подниматься по лестнице.

— Вы так и поднимались, когда вели поиски?

— Нет. Я же вам говорил, мы передвигались практически бегом.

— Так бегите и сейчас. Нам надо воспроизвести всё так, как было тогда.

Я хотел спросить зачем, но не успел. Кромов сильно толкнул меня в спину, и я бросился вверх по лестнице, прыгая через ступеньки. На середине подъёма он хлопнул меня по плечу. Я оглянулся. Кромов поднимался вслед за мной, повторяя мои движения.

— Так всё и было, Важин?

— Да, так, — ответил я, правда, в голове у меня мелькнуло сомнение в ясности его рассудка. Мы поднялись на второй этаж.

— Брюсов и князь стояли около той двери, — не унимался он, — представьте, что я — один из них, — Кромов подбежал к двери и стал ко мне боком. На худых и высоких князя или Брюсова Кромов был похож куда больше, чем на Дормидонтова. — Так?

— Так.