Дело чести или «Звезда Бенгалии»

Об этом я не подумал! Мне очень и очень не хотелось, что бы мой бывший верный ординарец был бы замешан в этом преступлении. Это было мне совсем не по душе. Но, с другой стороны, продолжал размышлять я, были и доводы за то, чтобы включить его в число подозреваемых. Почему он буквально сбежал с бала незадолго перед кражей? Не ему ли наш неизвестный преступник должен был бросить из окна украденный алмаз? И что могло связывать его с Марией Вышатовой? Что может быть общего у небогатого отставного солдата, состоящего на службе у владетельного князя, с его дочерью, которую интересуют мужчины только с громкими титулами и большими деньгами? Да что угодно — ответил я сам себе. Он служит у её отца, она могла дать ему какое-то поручение и, возможно, отчитывала малого за какую-нибудь промашку. Однако это объяснение было не очень-то правдоподобным. Княжна уехала в «Зелёные холмы» и, если она, втайне от своего отца, приехала в город, то у неё для этого должна была быть серьёзная причина. Отругать одного из служащих отца за какую-то мелочь — это не повод, чтобы ехать за несколько десятков вёрст. Но все равно, верить в виновность Лядова мне не хотелось. Эти свои соображения я изложил Кромову.

— А вам показалось, что она его ругала? — спросил он.

— Во всяком случае, я точно могу сказать, что говорила только она. Я, конечно, ничего не мог расслышать, но по выражению лица можно было судить, что говорит она весьма строгим голосом. А Лядов только слушал и, по-моему, не говорил в ответ ни слова.

Кромов задумался.

— Знаете что, — наконец произнёс он, — давайте включим этих двоих в число наших подозреваемых, соответственно, теперь их будет одиннадцать, но пока отложим этот факт в сторону. Мы двинемся дальше в нашем расследовании. Если они так или иначе причастны, то рано или поздно мы должны будем встретить их на своём пути, если нет — то тому, что вы сообщили, должно быть какое-то другое объяснение, и будем надеяться, что мы его получим. Пока же я не нахожу места этим фактам в той картине событий, которая сложилась у меня в голове.

— Согласен. Что мы предпримем дальше?

— Первое, это Бехтерев. В том, что он сообщил нам, есть одна хорошая зацепка.

— Пресловутый господин Филя?

— Совершенно верно. В его задачу входило обработать Бехтерева, снабдить его нужной информацией, и, если можно так выразиться, направить на цель, причем, не возбудив у того никаких подозрений. И господину Филе это удалось. Он — единственный из нашей предполагаемой шайки, которого Бехтерев видел, и, так как Бехтерев теперь готов давать показания, нам надо вытянуть из него все про этого человека.

— А вы не думаете, что Филя — это кто-то из нашего круга подозреваемых?

— Маловероятно. Я считаю, здесь действовали, по крайней мере, два человека. Один — это тот, кто взял алмаз из тайника, второй — тот, кто общался с Бехтеревым. Не думаю, чтобы кто-то из нашей компании мог так загримироваться, что Бехтерев его не узнал. Но все это надо будет ещё раз тщательно продумать после того, как я с ним поговорю.

— А вообще-то, — сказал Кромов, когда мы вышли в коридор, — это дело было бы довольно простым, если не завтрашний визит банкиров и особы царского дома. Можно было бы спокойно искать этого Филиппа и через него выйти и на другого или других участников шайки. Но мы себе этого не можем позволить, удар рассчитан очень точно.

— Вы пойдёте говорить с Бехтеревым?

— Да.

— А что делать мне?

— Вы постарайтесь узнать как можно больше информации о наших подозреваемых. Кто-то должен был организовать всё дело, а следовательно, быть достаточно хорошо осведомлён об отношениях поручика и княжны, и знать о тайнике в шкатулке.

— Тот, кто смог узнать о тайнике, должен быть достаточно хорошо знаком с Марией Вышатовой. Например, кто-нибудь из поклонников.

— И кто, по-вашему, это может быть?

— Гриневский. С его тягой к амурным приключениям он наверняка не мог не обратить внимания на дочь его превосходительства. Может у них был роман, о котором мы не знаем. Уварова и Дормидонтова я с трудом представляю себе увивающимися вокруг прекрасной Мари. Об Ипполите и говорить нечего, птица не её полёта.

Кромов задумался.

— В общем-то, аргумент, — произнёс он. — Решено. Вы прощупайте Гриневского, я раскручиваю Бехтерева. Э-э-эх, — он досадливо махнул рукой. — Жаль, что я не проходил курс школы полицейской стражи. Техника допроса, слежки, обыска, сейчас это нам очень бы пригодилось. Вы вовлекли меня в дело, где мне впервые придётся поработать сыщиком.

— Ну, уж не обессудьте.

— Да что вы! Вся эта кутерьма меня захватывает. Как однажды сказал начальник нашего уголовного сыска, раскрытие неочевидных преступлений напоминает распутывание пряжи, самое сложное найти ту нить, за которую надо потянуть, чтобы распутать весь клубок. И обещаю вам, что этот клубок мы распутаем!

— Кое-чего уже добились.

— Конечно! Бехтерев уже не преступник, он на нашей стороне. Мы можем действовать, опираясь на его показания. Тут тонкая психология, но я смогу разговорить его до конца.