Дело чести или «Звезда Бенгалии»

— Как вы здесь оказались!? Что вы делаете!? Что происходит!?

— Не обижайтесь на меня, друг мой. Сейчас я вам все объясню. Ух…, ну и свирепое у вас было выражение на лице, когда вы ворвались в комнату!

— Но в чём дело? Мы же расстались с вами на площади перед Набережным дворцом? Как вы оказались у меня дома?

— На этот вопрос я вам могу ответить сразу, только опустите трость, дружище, а то вы похожи на статую средневекового рыцаря с мечом в руке. Через некоторое время после того, как вы ушли, я остановил извозчика и приехал сюда. Так как вы, видимо, пошли пешком, то я и обогнал вас где-то по дороге.

— Но что вам понадобилось в моей комнате, на моём столе?

— Ещё раз извините меня, друг мой. Я уверяю вас, что не копался в ваших личных бумагах. Мне только нужно было посмотреть кое-какие документы, имеющие отношение к балам, которые даёт князь Вышатов.

— Почему вы не могли дождаться меня, чем вызвана такая спешка?

— Этим, — Кромов взял со стола стопку бумаг и помахал ими в воздухе, — именно этим и ни чем другим.

— Позвольте, — я протянул руку, чтобы посмотреть, что за бумаги вызвали у него такой интерес.

— Держите, — Кромов отдал мне пару писем и фотографий, — но, Важин, прежде, чем всё объяснить вам, давайте снимем пальто и пройдём в гостиную. Признаться, я так торопился проверить догадку, которая пришла мне в голову, что после приезда домой сразу прошёл в вашу комнату, а Марта Генриховна, как я видел, приготовила нам ужин. Давайте отдадим ему должное, и я вам все объясню.

Мы прошли в гостиную, сняли пальто, и Кромов расположился в кресле у печи. Я же продолжал стоять посреди комнаты.

— Так, что здесь, — он снял крышку с кастрюли и потянул носом воздух, — м-м-м-м-м…, великолепный бульон. Точнее, он был великолепным часа три назад, сейчас он совсем остыл, но после сумасшедшего дня, какой был у нас, я думаю, вполне сойдёт и такой. А тут? А тут пироги. Важин, давайте, не стойте как истукан, разложите еду по тарелкам, а я пока разожгу огонь.

Я выполнил просьбу, однако недовольство моё не желало улетучиваться.

— Все-таки не понимаю, что вас так заинтересовало в бумагах на моём столе? — недовольно проворчал я. Взяв фотографии и письма, я хотел просмотреть их, но через секунду в раздражении бросил на стол. — Ладно! Лучше вы мне сначала объясните, в чём дело, все равно так я ничего не пойму.

— Друг мой, друг мой, вы все-таки обиделись, — сказал Кромов, чиркая спичкой. Он поднёс спичку к камину, и дрова с весёлым треском осветили убранство гостиной.

— Я признаю, мои действия действительно были на грани приличия, но извинить меня может только то, что я нащупал ту нить, которая выведет нас из этого лабиринта.

— Вы нашли разгадку? Как?

— С помощью размышлений. Именно с помощью размышлений и ничего более я пришел к предположению, что разгадку должны знать вы.

— Я!?

— Да-да, вы. Но давайте совместим два дела: поужинаем, и я вам расскажу, к каким выводам я пришел.

Я сел за стол.

— Так вот…

— Постойте! — воскликнул я. — Слышите?

Со стороны лестницы с первого этажа явственно слышались чьи-то шаги. Я встал и снова схватил свою трость, повернувшись лицом к двери, ведущей на лестницу.

— Кто это может быть, как вы думаете? — обернулся я к Кромову. Он продолжал спокойно есть.

— Не волнуетесь, Важин. Я почти уверен, что наше шумное поведение разбудило домохозяйку, и сейчас она, будучи особой весьма любопытной, наверняка, поднимается по лестнице, чтобы узнать, в чём дело. Вот, пожалуйста, я был прав, — сказал Кромов, указывая на дверь.

В комнату действительно вошла Марта Генриховна, невысокая женщина с седыми волосами, собранными в пучок на затылке, и круглыми очками, которые она имела обыкновение носить на самом кончике носа, отчего казалось, что они вот-вот упадут. Для своих постояльцев Марта Генриховна была чем-то вроде символа порядка, благовоспитанности и житейской мудрости, основные постулаты которой она при случае излагала своим строгим голосом, впрочем, без всякой надежды, что кто-либо когда-нибудь начнёт, наконец, им следовать. Её речи о том, что настоящие господа никогда не ведут себя так-то и так-то, что булочник не должен позволять себе говорить покупателям то-то и то-то, а современные молодые барышни совершенно не знают, как себя прилично вести, и, что весь мир вообще катится просто непонятно куда, сопровождали нас и утром за завтраком, и днём за обедом, и вечером за ужином. Впрочем, дом она содержала в чистоте, свои обязанности выполняла безукоризненно, так что, в общем, нам не на что было жаловаться.

Вот и сейчас Марта Генриховна, заслышав шум в столь поздний час, поднялась наверх, чтобы исполнить свой долг и разузнать новости. Долг, на первых порах, оказался сильнее.

— Здравствуйте, господа. Рада, что вы все-таки соизволили вернуться сегодня домой. Ужин был готов в срок, но так как вы неизвестно где пропадали, вам придётся довольствоваться холодными блюдами.

— Не беспокойтесь, — сказал Кромов, продолжая энергично поглощать бульон, — вполне сойдёт и так.

Долг домохозяйки был выполнен, и Марта Генриховна, сощурив глаза, огляделась вокруг.