Дело генерала Раевского

   — Чем, в сущности, характеризовался этот переломный момент российской истории? Он характеризовался именно тем, что был не просто переходным от одного общества к другому и вообще от одной формы общественного правления к другой. Заканчивалась Московская Русь, тотальный разгром которой начал Иван Грозный, и начиналась Петербургская Россия, которую фактически утвердил Николай Первый. Екатерина Вторая после смертельного удара, нанесённого Руси Петром Первым, подчистила остатки прежней самобытности, а Павел Первый хотел было выкорчевать остатки. Но человек он был ограниченный, а вместе с остатками прежней Руси, которую ненавидел, он собирался вырубить и всё наиболее представительное петербургское дворянство, которое, как он думал, представляет опасность для самодержавия. А надо сказать, что самодержавия, в православном понимании его, в России вообще никогда не было. Православное самодержавие и абсолютная монархия — вещи совершенно разные. Православное самодержавие — явление мистического порядка, абсолютная монархия — явление совершенно светское, чисто европейское, с одной стороны, и чисто азиатское — с другой. С духовной, то есть с возвышенной, точки зрения православное самодержавие — наиболее высшая форма государственного и общественного устройства. Подозревается, что самодержец — это Бог, а царь — его отражение на земле в невероятно уменьшенном виде. Такая форма в современных условиях да и в более ранних фактически невозможна.

Предполагается, что царь абсолютно адекватно воспринимает волю Божию. Для этого он должен быть фактически святым. Предполагается, что царь абсолютно адекватно передаёт эту волю, переводя её в мирские адекватности, своим подданным. Но чтобы понять эту волю из уст царя, его подданные тоже должны воспринять её адекватно. Для этого и подданные должны быть на грани святости, а те несовершенства восприятия и воспроизведения в мирских действиях воли царёвой царь поправляет особо им сообщённой при короновании благодатью. Ясно, что таких обстоятельств при земной жизни общества найти нет возможности. Это было возможно в какой-то степени в давние времена, когда царство состояло сплошь из единоверцев, как это имело место в Древнем Израиле. Даже в Древней Руси, наиболее идеальной её эпохе, эпохе Равноапостольного Владимира Красно Солнышко, Русь снаружи и изнутри была осаждаема язычеством. Начиная же с Петра Первого Русь в полном смысле слова становится государством многонациональным, в котором воля православного самодержца мгновенно вступает в конфликт с волей всех неправославных и даже полуправославных лиц и народностей. Зародыши смуты, то есть гражданской войны, возникают автоматически. По мере же распространения вширь эти зародыши превращаются в мощные, постоянно действующие факторы. Если Иван Грозный завоёвывал земли малосильные, раздробленные и вообще-то существенно необходимые Руси для нормального земного существования, то с Петра Первого мы начали завоёвывать и захватывать всё, что захватить возможно. Не имея имперской формы правления, мы начали строить империю, то есть чисто земное грабительское государство с неограниченным объёмом притязаний, без мощного всенародного принудительного аппарата правления, основу которого составлять должны были русские, коренной народ. Вот именно эту форму и хотел воплотить Александр Первый волей и руками Аракчеева с его военными поселениями. Дворянство и без того было военным классом, этим уже тяготилось, а теперь было нужно превратить в солдат, причём крепостных, весь народ. Для этого в убийц и захватчиков необходимо было превратить весь православный люд. Глубоко укоренившаяся в народе духовность и нравственность, в лучших его представителях, делала основную массу населения негодной для такой формы государствования. Дворяне же должны были выступать по отношению к народу не просто угнетателями, но рабовладельцами по отношению к люду, который они должны были бы считать своими братьями и детьми во Господе.