Дело генерала Раевского

В то же время предельно циничная, внешне респектабельная недуховная форма религии была уже давно готова. Её выпестовало абсолютно мирское государство с предельно лукавой формой властвования совершенно непросвещённой толщей народа, которую необходимо держать в состоянии непросвещённости. Такая религия была налицо. Я имею в виду Ватикан. Он и стал желанным прообразом новой формы имперского правления. Ко времени Петра Первого самодержец уже фактически был готовым Папой. Нужно было только найти конструкцию абсолютно новой формы государствования. Это в поверхностном варианте попыталась сделать Екатерина Вторая. Это в грубой форме единолично, подобно Ивану Грозному — без дворян, попытался сделать Александр Первый, человек элегантного, беспринципного и предельно маневренного склада характера. Главной опасностью предстало перед ним дворянство, которое более века уже правило Россией. А дворянство в России состояло из двух колоссальных, как мы сегодня сказали бы, мафий: петербургской и московской. Обе они были вредоносны для России, в разной, правда, степени, сейчас и губительны в будущем. Забегая вперёд, скажу, что именно петербургское дворянство, безпатриотичное и удивительно быстро выродившееся, подготовило и развязало революцию. Сначала против сметающей его буржуазии. Обратите внимание, что первые революционеры — дворяне, скажем — декабристы. Лозунг, брошенный в народ: «Бей буржуя!», «Грабь награбленное!», добавили дворяне, вытолкнутые из своих поместий и озлобленные против всех и вся.

Но была в России и третья сила, представленная дворянством же. Это была сила одновременно и патриотичная и европейски образованная, но деятельная, и талантливая, и всероссийская. Её ярчайшим представителем был генерал Раевский, истинный герой Смоленска, Бородина, Малоярославца, Красного, Лейпцига, Парижа. Но такие люди в силу своей духовности, талантливости, нестяжательности и просто человеческой порядочности оказались враждебными всем грабительским и мошенничествующим многонациональным силам России, которые ринулись занимать, причём в драку, со всех сторон самые тёплые места вокруг трона, уже в полной мере бездуховного. До появления на русской сцене трагической фигуры Николая Второго.

Но первой трагической фигурой на русской сцене я бы считал именно генерала Раевского, который это чувствовал, но, что на самом деле происходит, не понимал.

3

Третью рюмку выпивали как-то стыдливо, не бравируя, без острот и без шуток. Правда, юноша в чёрном свитере и с горящими глазами, что на прошлом заседании проявлял активность, вышел, как говорится, и теперь с вопросом:

   —  Скажите, пожалуйста, — обратился он к Мефодию Эммануиловичу, — вы не потомок Наполеона Третьего.

   — Я этого вопроса именно от вас и ожидал, — ответил человек с бородой и усами Луи Наполеона.

   — Почему именно от меня? — удивился носитель чёрного свитера.

   — Трудно сказать, — ответил докладчик, — но ваша внешность выдаёт вас как любителя озадачить кого-нибудь праздным вопросом, к вопросам серьёзного свойства вы ещё не созрели, и условия нынешней, вас окружающей действительности не привлекли пока что ваше внимание к правилам хорошего тона в обществе.

   — И всё же... — Человек в чёрном свитере вопросительно и строго глянул на Мефодия Эммануиловича.