Дело, которое нужно закончить

— Ну, никак не могу вспомнить…

— Если что вспомнишь — звони, — махнул рукой Рябов и отправился на первый этаж.

Увидев его, Свешников поднялся из-за стола:

— Виктор Николаевич, не подкинете до города?

Они уже подходили к калитке, когда в дверях показалась Нина и крикнула:

— Рябов, подойди!

И Рябов подошел.

— Вспомнила! — отчиталась Нина.

— Название? — обрадовался Рябов.

— Нет! Ассоциацию вспомнила.

— Какую ассоциацию? — снова начал злиться Рябов.

— Когда он назвал ту деревню, я почему-то подумала о Германии…

— О чем? — удивился Рябов.

— Вот я тоже удивилась… Но это — всё, что я вспомнила, — сказала Нина. И скомандовала: — Ну все, иди!

16

Пятница (ближе к вечеру)

Едва машина двинулась в путь, Свешников сказал:

— А я ведь в эти дни тоже не сидел на месте и побывал в деревне, откуда родом моя мама, и много нового узнал…

Рябов кивнул, и Свешников продолжил:

— До Новосибирска добрался поездом, а на вокзале меня уже мама ждала, и отправились мы в путешествие, благо путь не так уж и далек, около ста километров, так что за день обернулись. Но за этот день нового я узнал много больше, чем ожидал. Узнал, например, что бабушка и дед не уроженцы этой деревни и вообще не из Сибири, а неизвестно откуда.

Рябов едва удержался, чтобы не повернуться к Свешникову, но спросил, всеми силами скрывая всплеск любопытства:

— Из Черноземья или с Украины?

Свешников пожал плечами:

— Никакой информации, никаких намеков. Мама очень удивилась, потому что была убеждена, что родилась и выросла в Сибири…

— А ее, получается, сюда уже привезли?

— Получается так, — согласился Свешников и продолжил оживленно: — Маму очень удивило, что, оказывается, все считали их семью какой-то необычной…

— Почему? — спросил Рябов.

А Кирилл продолжал голосом слегка удивленным, но не более:

— Приехали они туда, видимо, в конце шестидесятых, когда времена уже настали такие… спокойные… народ в церковь ходил без опаски. Правда, в этой деревне церкви не было, поэтому по воскресеньям собирались компаниями и отправлялись в соседнее село, где церковь кое-как восстановили. Правда, никакой… как бы сказать… дисциплины, указаний, что ли, не было. Можешь идти — идешь, не можешь — не идешь, и наша-то семья не ходила. Само по себе это бы еще ничего, да уезжали они регулярно куда-то. И уезжали по воскресеньям, утром, а возвращались к вечеру.

Свешников пожал плечами:

— Я маму спросил, так ли было, а она сказала, будто не помнит, хотя уже взрослая была, а не помнит…

— Бывает, — сказал Рябов.

Рассказ Свешникова удивлял его все больше — в первую очередь совпадениями с тем, что говорил Локетко в Питере. Если вся семья его родных систематически куда-то уходила или уезжала, а сегодня это скрывают, то вопросов становится все больше!

— Может, к знакомым ездили? — предположил он, стараясь казаться совершенно равнодушным.

Свешников посмотрел на него с легким сомнением:

— Да хоть к знакомым, а как бы забыла-то! Впрочем, не говорит — и не говорит, что поделаешь.

— Верно, — подхватил Рябов. — А дом ваш хорошо сохранился?

— Дом-то сохранился, да уже не нашим оказался, — усмехнулся Свешников. — Оказывается, мама его отдала каким-то знакомым…

— Просто так отдала? — спросил Рябов.

Скрывать заинтересованность ему становилось все труднее.

— Говорит, что после того, как они уехали в Москву, дом стал приходить в запустение, а тут какие-то знакомые решили из города уехать в село… Запутанная какая-то история, да мне-то разве важно? Я ведь на тот дом не претендовал никак, — ответил Свешников.

Но добавил после паузы:

— Хотя, с учетом всего происходящего, я бы там покопался… с интересом…

— Надеялись найти что-то? — уточнил Рябов, пытаясь скрыть возрастающий интерес легкой улыбкой.

— Не знаю, — признался Свешников. — Вы удивитесь, но я все лучше и лучше понимаю вашего учителя, который не спешил с теориями, а выискивал основания, доводы, создавал, так сказать, платформу для этой самой концепции.

— И появляются свои предположения? — спросил Рябов.

— Знаете, я сейчас пытаюсь понять, почему все эти семьи, истории которых стекались к бабушке, на тетрадях размещали треугольник…

— Треугольник? — перебил Рябов.

Ведь о треугольнике и Локетко говорил!

Свешников посмотрел удивленно:

— Кажется, я вам уже рассказывал… — Потом махнул рукой: — Ну да ладно. Важно, что истории существенно различаются, а треугольники у всех одинаковые.

— И что это может означать?

— Вариантов много, конечно, но наиболее вероятно, что какие-то свои знаки в форме треугольника были у каждого такого объединения…

Рябов удивленно переспросил:

— Объединения?

— Сейчас не могу подобрать другого слова, но суть ясна! — убежденно ответил Свешников. — Истории семей, которые я читал, описывали очень продолжительные периоды, и, как мне стало казаться, по какой-то причине потом оказались разделенными, разбросанными, а теперь стараются вновь собраться все вместе!

— Очень уж серьезная программа, — наигранно усмехнулся Рябов. — Вы думаете, профессор Доброхотов стал бы этим заниматься? Не мелковато для него?