Дело марсианцев

Но очередное соображение вновь остудило пыл графа. Неужели заводчик не ведает о подземном ходе, ведь рылся тот при его отце или деде? Наверное, если бы знал, уволок бы по нему Манефу и спрятал в своей же конторе… Пожалуй, так! Выходит, лаз давно замурован? Иначе бы о нем знал не только Дидимов, но и многие остальные. Тихон так и сел на диван. Или прятать дочь в конторе невозможно и лучше в самом деле было вывезти ее за город? Однако все равно, самым безопасным было бы умыкнуть ее через лаз и уже потом в карете отправить в Устьянский рудник – уж точно умнее, чем подстерегать девицу на дереве.

От такого наплыва сомнений и гипотез голова у поэта стала неприятно распухать. Довольно витать в эмпиреях, будто новый Аристотель, за дело пора приниматься! Пусть ход замурован, однако Тихон точно ведает о нем и может хотя бы поискать слабину в кладке… Вдруг да пробьет сквозную дыру, вон как окошко давеча ловко отверз.

План был зыбок, но сидеть сиднем на чердаке уже представлялось Тихону нелепым и стыдным. Он склонился над люком и потянул проржавевшее кольцо. По счастью, здесь уж никому не пришло в голову прилаживать замок, а потому дверца лаза со слабым скрипом отворилась.

Вниз вела довольно широкая лесенка с поцарапанными перилами красного дерева. Лак с них во многих местах был стерт предметами, что таскали из комнат наверх. Звуков никаких, голосов или шагов, слыхать не было, но Тихон все же постоял, прислушиваясь.

Это был дальний конец коридора, куда благородные посетители Собрания отродясь не заглядывали. А потому и лакеям тут делать особо было нечего, разве что пол протереть иногда или паутину выковырять из углов.

Поэт краем глаза выглянул в длинный коридор, устеленный ковровой дорожкой. Ни один канделябр зажжен не был, и в дальнем торце здания виднелось белое оконное пятно. И еще посреди этого долгого и темного пролета, где начиналась широкая парадная лестница, также расплылся серый свет. Кажется, там кто-то переговаривался. Судя по резкости голоса, дворецкий отдавал одному из подручных приказания или распекал его.

«Где же искать мне тайный ход, как не в подвалах?» – решил поэт.

Он постарался вспомнить старинную карту, обнаруженную им в ящике Акинфия. Дворянское Собрание обращено было к фабрике Дидимова своей западной стороной, а потому надо было преодолеть все здание, чтобы оказаться в нужном месте. Хотя где это место, каково оно – можно только предполагать. Лаз могли прокопать как угодно, если он вообще имеется.

Граф Балиор вышел из-за укрытия и бесшумно двинулся по коридору. Не особо удаляясь от лестницы на чердак, он приоткрыл одну из дверей и увидал, что за ней находится ломберная. Что ж, в одной из комнат можно будет временно укрыться, если кто-то из лакеев покинет людскую с поручением. Эх, была бы отравленная стрела! На простолюдина с железной иголкою – такая картина представилась поэту весьма нелепой. Может, лучше всего будет отговориться инспекцией от журнала? Дескать, потребна заметка с описание приготовлений именин.

Размышляя таким несуразным образом, Тихон достиг парадной лестницы и спустился на второй этаж, а вслед за тем и на первый. Ему вполне удалось проскользнуть в промежутке между снованием лакеев от кухни до людской. Судя по приторным запахам и ударам топора, недавно подвезли несколько коровьих туш, вот народ и занимался их разделкой. Такая предпраздничная суета была только на руку лазутчику.

Из-под лестницы можно было попасть и в подвал. Тихон уже настолько освоился, что без всякой разведки толкнул тяжелую дверь, обитую жестяными листами, и запалил свечу. Под ногами у него захрустела каменная крошка, будто тут не бегали постоянно лакеи с винными бутылями и окороками… Неужели где-то есть еще один путь в подземелье? И следов человечьих не видать!

Подвал был сводчатым и низким, с рядом четырехгранных колонн посередине. Желтые блики от свечи поползли по закопченным стенам, испещренным дырками от выпавших камней. Было так отвратительно сыро и холодно, что даже сквозь бешмет ощущалась вся стылость этого мрачного места. Сами собой в голове Тихона стали складываться поэтические строки с образом кипариса, символа печали и смерти. Что ж, теперь осталось обойти подвал вдоль стены, простукивая ее.

Задумка уже стала казаться поэту смехотворной и даже зловещей. А ну как обрушится старинная кладка, что тогда? На вселенский грохот сбежится вся местная челядь, тут-то и предстанет перед лакеями смущенный граф Балиор, в известковой пыли с ног до головы. «Братцы, я тут бутылочку с капским винцом выковыривал…» И все же деваться было некуда, коли уж груздем назвался.

Тихон двинулся вправо, то и дело поводя свечою вверх-вниз в поисках несуразностей, выступов и прочих примет, по каковым можно было бы сделать заключение, что древностью какой-либо кусок стены отличается от соседних. Мысленно он прикинул расположение сторон света и пока не особенно надеялся что-либо увидеть. Надо было свернуть налево… Но боязнь слишком быстро разочароваться направила Тихона в противоположную сторону.