Дело марсианцев

Комендант наконец успокоился и прервал свою вдохновенную, полную сочувствия речь. Очевидно, он искренне переживал по поводу судьбы несчастной девицы, но распылить небогатые жандармские силы по окрестностям города действительно не мог и не имел права. Тихону стало ясно, что только прямой и откровенный рассказ обо всех событиях последних дней может принудить Буженинова снарядить отряд в рудник, и то лишь после долгих убеждений. Эдак и до вечера можно тут сидеть и слушать восклицания вроде «Не может быть!», «Да вы шутите!», «Неужто сам построил воздухолет, своими руками?», «А чем докажете?». И хорошо, если комендант не сошлется на дела и не отправит посетителя вон, с просьбою не отвлекать от поисков и раскрытия прочих преступлений… Вон как уверен в любовном помешательстве поэта!

– Спасибо за добрый совете, – сухо проговорил Тихон и поднялся. – В таком случае отправляюсь лично спасать Манефу.

– Вот и славно, – облегченно вздохнул полковник. – Будьте зело осторожны, да не вступайте с марсианцами в открытую стычку. Привезете Манефу родителям, и довольно. Впрочем, ежели говорить серьезно, сударь, то вы нас премного обяжете, дотошно проверив слухи от Струйских крестьян. А при их правдивости немедля известите Управу, и в дело вступят мои люди с оружием и выучкой. Это я вам клятвенно обещаю.

– Извещу всенепременно…

– А с другой стороны, примите и отеческий совет: за каким рожном вам это надобно? Не приведи Господь, самолично в сетях марсианских запутаетесь. Выкрадут вас как мужеского полу человека, – хохотнул он.

– Спасибо, я подумаю.

Тихон был глубоко обескуражен неудачей. Только и оставалось, как под насмешливо-сочувственными взглядами нескольких жандармов и чиновников погрузиться в дрожки и отбыть восвояси.

По дороге он остановился возле церкви и зашел поставить свечки за упокой родителей. Постоял в размышлении подле медной раки с посеребренной крышкою, что располагалась в приделе храма под особой аркой в стене. В раке находился деревянный гроб из кипарисового дерева, по уверениям батюшки – с мощами блаженного юродивого Косьмы. В тишине и возвышенных думах вспомнился Тихону забавный случай, что с отцом его приключился – мальчику было тогда лет семь, и он услыхал эту историю во время дружеской трапезы Ивана Балиора с одним из его друзей-помещиков, в Разуваевке.

Тогда еще денег у него было довольно, это потом после двух неурожайных лет хозяйство в некоторый упадок пришло, так что даже кредит в банке брать пришлось… А в то лето старший граф Балиор, прохаживаясь по рынку в поисках новой вересковой трубки, одарил нечаянно молодую калашницу, что давно ему нравилась, рублем. На другой же день в поместье явился отец девушки и едва не слезах упал барину в ноги – дескать, теперь все торговки на рынке почитают его дочь за продажную. «Не погубите, чивый батюшка! С собой ведь покончит девка глупая!» – причитал мужик горестно. Словом, поутру Иван Иванович съездил обратно на ярмарку и всем товаркам той девицы по рублю роздал.

Просветленный, отправился граф Балиор прочь из холодного Епанчина.

Глава 6-я, в которой Тихон берет на себя нелегкий труд освобождения Манефы. – Зловещие замыслы татей. – Растление бедной девицы. – Побег в небеса. – Любовное безумие на воздухолете. – Крушение

Но погнать лошадей в Разуваевку ему не позволила тревога за раненого товарища. Как-то там справился доктор Полезаев? Подлатал ли механика или ограничился скармливанием снадобий и накладыванием целебных мазей? Словом, ехать прямиком домой было бы не по-товарищески, вот он и выбрал дорогу на Облучково, когда миновал почтовую заставу.

Солнце между тем давно перевалило зенит и уже ощутимо клонилось к закату, а когда Тихон спустя четверть часа подъехал к усадьбе Маргариновых, практически коснулось холмов.

Кареты Полезаева во дворе не наблюдалось. Значит, есть надежда на относительную благополучность Акинфиева состояния, раз доктор не стал бдеть у кровати больного. Поэт взбежал на крыльцо и возвестил о своем прибытии громким стуком, и вскоре Фетинья уже впустила его в дом. И Глафира также очутилась внизу – видимо, только что сошла со второго этажа. Вид у нее был измученный.

– Ну как? – воскликнул Тихон. – Неужто почти не отдохнули, Глафира Панкратьевна? Горячка его терзала?

– Пойдемте к Акинфию, он недавно проснулся.

– Что сказал Полезаев?

– Наложил шов, после мазь и перебинтовал, что ему разговаривать? – на ходу откликнулась девушка. – Я помогала… Спрашивал, как могло такое несчастье приключиться, виданное ли дело на ловитве спину кинжалом порезать. Боюсь, он доложит обо всем коменданту, а тот примется выпытывать у братца все обстоятельства.