Дело марсианцев

Глава 7-я, в которой бушуют стихии. – Избушка егеря. – Любовные признания. – Железное чудище плюется огнем. – Явление Глафиры. – Воздухолет нуждается в починке. – Битва во мраке.

На мокрой и твердой земле, среди колких кустов и под обильным дождем, оказалось очень несладко. Тихон понял, что лишь чудом не лишился рассудка при ударе молнии, в тот самый момент, когда Манефа завершила свои «ручные» труды бодрым пожатием. Еще и падение добавило! Будь поэт в здравом уме, одно только оно могло в одночасье превратить его в седого старца.

Повезло, что лопасти аппарата зацепились за ветви и не дали летунам с размаху врезаться в почву. Каково при этом пришлось самому воздухолету, в темноте было не разобрать. И Манефы, опять же, видно не было! Кажется, она воспользовалась упитанным туловищем поэта, чтобы не соприкасаться сразу с землею, а затем, пока он потерянно слушал гул грозы и ловил открытым ртом дождевую воду, куда-то бодро отползла.

– Ну наконец-то! – услыхал Тихон ее радостный возглас.

– Ты где? – вскинулся он. – Где мы, куда ты пошла?

Он начал быстро замерзать. Хорошо еще, ветер тут был далеко не так силен, как под тучами, но зубы графа Балиора уже принялись выбивать дробь. Эх, бешмет бы сейчас, пусть бы и мокрый! Но не отнимешь же его у бедной девицы. Да и где она, черт побери?

Тихон попробовал встать и моментально ударился макушкой о деревянную деталь воздухолета, скорее всего лопасть. Одна ладонь у него, к счастью, нащупала котомку со спасательным снаряжением, а вторая – повалившееся набок колесо аппарата. Очевидно, ось его была сломана. А вот колено Тихона уперлось в одну из педалей. Словом, он погряз в раскоряченном воздухолете по самые уши, и следующие пару минут бережно выпрастывался из пут, стараясь больше ничего не повредить, особенно у себя.

– Манефа!

– Иди сюда! – услышал он девичий отклик.

Ничего не оставалось, кроме как пойти на звук, не валяться же в сырости, тревожась за бывшую пленницу. Разводя черные кусты руками и морщась от потоков ледяной влаги, Тихон двинулся вперед и черед десять-двадцать саженей выбрался на опушку.

– Ну, что застыл?

Манефа дожидалась поэта под разлапистой сосною, и при его появлении взяла под руку и чуть ли не силком поволокла еще дальше. В этот миг вспыхнула очередная молния, уже не такая близкая, как предыдущие – но ее далекого света хватило, чтобы увидеть посреди поляны черный бревенчатый дом под простой двускатной крышей, с трубою, окном и дверью. Могучая куриная лапа с исполинскими желтыми когтями, по счастью, под избой не наблюдалась.

– Что это? – просипел Тихон в смятении.

– Охотничий домик князя Струйского, остолоп! Никогда тут не бывал, что ли?

– Да как же?.. Разве можно туда? А ежели там егерь?

– Замолчи, дурак, – разозлилась девушка и дернула Тихона за рукав, увлекая к жилищу. – Кому сейчас какое дело, укроемся мы внутри или нет? Ты что, ополоумел совсем? Ладно, черт с тобой, иди прячься под своим воздухолетом, а я под крышей переночую. Зачем только звала балбеса эдакого! На, забери свой дурацкий бешмет!

Она скинула Тихонову одежду и побежала к избушке, ничуть не боясь во мраке споткнуться об кочку. Поэт плюнул и подобрал вещь, разбухшую от воды – хоть выжимай. Зачем она теперь нужна, в самом деле! А потом пошел вслед за взбалмошной девицею с чувством искренней радости, что в этаком мрачном и сыром месте отыскалось укрытие. Есть там егерь или нет, разницы никакой – отказать в гостеприимстве графу Балиору с дочерью Петра Дидимова не посмеет никто.

Избушка казалась вполне новой и крепкой, пригодной для приема гостей его сиятельства, князя Струйского. Вслед за Манефой, которая была тут, видимо, не в первый раз, поэт не пригибаясь вошел в темные сени, споткнувшись о сноп сена, миновал их и замер на пороге, не решаясь войти внутрь.

– И что теперь? – спросил он тихо, а потом добавил: – Господа хозяева, есть ли кто дома?

– Запали свечу-то, – недовольно проговорила девушка. Судя по шуму, она впотьмах пыталась отыскать кровать или кресло. – Черт, хоть глаза выколи! Не видишь, что ли – пусто здесь! Вот олух-то.

Тихон присел и развернул котомку. Она была насквозь пропитана водой, так же как и все ее содержимое, включая спички. Тихон было чиркнул по сере фосфорной головкой, но не извлек ни единой искорки. Тогда он нащупал пробирку с химическим светом и с превеликой аккуратностью открыл ее.

По комнате медленно разлился бледный мертвенный свет, и Манефа испуганно вскрикнула. Тихон поднял колбу повыше и увидал, что девушка прячется за массивным дубовым столом.

– Уф, ну и напугал! – сказала она. – Я уж подумала, что молния в дом влетела, или домовой шалит. Que cela après la diablerie?[33]

– Обыкновенный фосфор, – пожал Тихон плечами. – Его Хеннинг Бранд в прошлом веке из мочи выпарил. Только не трогай, это смертельно опасный яд!

– Тьфу ты. Ну, разжигай печку-то, олух! Или так и будем в холоде спать?

– Спать?