Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя

Не менее интересным было и то, что законодатель вкладывал в понятие предмета взятки. В тексте статьи Уголовного кодекса это звучало как «получение взятки в каком бы то ни было виде». Если понимать это дословно, то взяткой мог быть любой предмет, даже карандаш за 10 копеек. Такая трактовка развязывала руки правоохранительным органам. А после развернувшейся кампании по борьбе со взяточничеством и коррупцией легко позволяла манипулировать понятием взятки. Таковой признавали и два галстука по 4 рубля каждый, и бутылку водки. Суды лихо штамповали приговоры. В статистике мелькали все возраставшие цифры возбужденных уголовных дел этой категории, а также количества лиц, привлеченных к уголовной ответственности. Они должны были убедить общественное мнение в сверхактивности милиции, прокуратуры, судов в реализации решений партии об искоренении негативных явлений, чуждых социалистическому строю.

Нашли выход и из того, как обосновать подношение без совершения за это конкретных действий. Появились понятия: взятка-подкуп и взятка-благодарность. В одной из статей, опубликованной газетой «Известия» в 1985–1986 годах, профессор Здравомыслов, сменив ориентиры, теоретически обосновал эти признаки состава преступления.

Тогда-то я и решил провести один эксперимент. Читая лекцию по расследованию дел о взяточничестве перед начальниками следственных управлений областных прокуратур, я спросил, не испытывают ли они сложности в определении предмета взятки?

– Нет! – дружно ответили прокуроры.

– Бутылка коньяка взятка?

– Конечно.

– А две за 20 рублей?

– Тем более.

– Значит, исходя из стоимости предмета взятки, определенные ориентиры у вас есть. Тогда ставлю вам такой вопрос. Я – работник центрального аппарата, приехал к вам в командировку. Вы, как это принято, повезли меня на природу или пришли в номер гостиницы, и мы распили пару бутылок коньяка. Это взятка?

Прокуроры зашептались. Теперь они не были столь категоричны, ибо я был уверен: не было среди них ни одного, кто бы этого не делал. Раздались реплики: мол, есть элементарное понятие гостеприимства.

– Есть, но я-то проверяющий, и от моей итоговой справки много зависит в вашей судьбе. Хорошо. Я немного изменю условие задачи. Сославшись на плохое самочувствие, я не стал пить вместе с вами. Вы, проявляя известную деликатность, не стали уносить коньяк с собой и занесли бутылки в номер гостиницы. То есть я фактически получил от вас две бутылки коньяка.

Ответа нет, но в зале оживление. Многие переговариваются между собой. Трудно примерять на себя собственную рубашку. Я же продолжаю дальше:

– Не возникают ли у вас проблемы с практическим применением толкований взятки в виде подкупа и благодарности?

– Нет, не возникают.

– Прекрасно. – Достаю из кармана японскую шариковую ручку с электронными часами. – Эта ручка сколько стоит?

– В комиссионном рублей семьдесят.

– Правильно! В госторговле они не продаются. Но ведь это в три раза дороже, чем два коньяка. Эта ручка может быть предметом взятки? Если мне ее подарил знакомый, вернувшийся из загранкомандировки.

– Нет, конечно. Есть же дружеские отношения.

– Согласен. Прошло пять дней. Ко мне приходит тот же знакомый. «Иваныч! Вчера на Хорошевке гаишники забрали права. Помоги, ты человек авторитетный». Я помогаю. Ведь, как-никак, знакомый, да и презентом хоть и мелким, но повязаны. Если каждый из вас без колебаний признал существование взятки-подкупа, то, выполняя партийный, а может, и просто социальный заказ, легко упечете меня в тюрьму и напишете убедительное обвинительное заключение. Разве не так?

Все та же реакция аудитории. Не все так ясно и просто, как кажется. Впрочем, ясности в этой проблеме нет и сегодня.

Во время следствия Денисенко написал десятки явок с повинной, где назвал довольно широкий крут взяткодателей и среди них начальника Потийского управления океанического рыболовства Дэвиси Картозию. Каракозову обрисовали его как крупнейшего кавказского мафиози, и поэтому операция по аресту разрабатывалась в лучших традициях детективного жанра. Командировку оформили в Абхазию, потому что министром внутренних дел этой автономной республики был выходец из МВД СССР Климов. Из Сухуми на оперативной автомашине со сменными номерами двинули в Поти.

Картозию взяли на работе и только после этого поехали в прокуратуру города, где попросили выделить людей для проведения обысков. От нашей комбинации местные коллеги, мягко говоря, ошалели. Вокруг меня крутился следователь прокуратуры и все убеждал, какой Картозия хороший человек. Когда они между собой говорили по-грузински, наш так заискивал, что я подумал: он у Дэвиси на содержании. Обыск на работе и на квартире занял весь день. Голодные, мы уезжали из Поти около 22 часов. На выезде из города решили все же поужинать. Картозию я попросил вести себя пристойно, не заставляя нас прибегать к наручникам. Вышли из автомобиля и сразу привлекли внимание местных авторитетов. Они, видимо, поняли, что происходит, и двинулись к нам. Я сказал:

– Слушай, Картозия, если они сейчас начнут, первое, что сделаю, – пристрелю тебя.