Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя

Его подвели к «Волге» и посадили в середине на заднем сиденье. В самое страшное верить не хотелось. Все до конца понял, когда поползли в сторону металлические ворота и он увидел вывеску «Прокуратура СССР».

Как тесно и причудливо переплетаются судьбы людей, ведущие их к трагическому финалу! Так получилось и в этой истории. Мы создавали мощный океанический рыболовный флот, мы беспощадно эксплуатировали Мировой океан, считая его бездонным, но так не считали другие. Во второй половине 70-х по инициативе США почти все страны, имеющие выход в море, ввели так называемые двухсотмильные зоны, лов рыбы в которых иностранными судами категорически запрещался. В первую очередь это задело интересы нашей страны. Уловы резко упали, многим рыбозаводам не хватало сырья.

Кутаисский рыбозавод строил и пускал в эксплуатацию Анзор Асатиани, и, когда Кохреидзе забрал его в Тбилиси своим заместителем, встал вопрос о преемнике. Остановились на Гизо Беришвили. Не потому, что был одним из лучших – двадцать тысяч за должность не пожалел. Теперь надлежало компенсировать потери. Да вот незадача: сырье практически не поступает, навара нет, и в горкоме за невыполнение плана накачивают. Кохреидзе и Асатиани неумолимы:

– Крутись, брат, крутись.

А как крутиться, когда распределение улова с рефрижераторов контролирует лично неподкупный Закурдаев?

Проблема, сложившаяся из-за введения двухсотмильных зон, волновала маленького человека Гизо Беришвили. Над ней ломали головы руководители государства. В 1978 году Москву посетил глава Вьетнама. На встречах с Брежневым вел разговоры о поставках продуктов. Тогда и подсказали генсеку хорошую идею: пусть вьетнамцы пустят наши траулеры в двенадцатимильную прибрежную зону, наиболее богатую рыбными запасами. Туда же можно направить плавбазу-фабрику. Половина готовой продукции – вьетнамской стороне, половина – нам. Так и порешили. Подписать конкретное соглашение Брежнев поручил Ишкову. Он, в свою очередь, переложил практическую сторону решения задачи на Закурдаева.

– Не подпишут вьетнамцы такой документ. Мы ведем добычу донными тралами и за полгода, как бороной, перепашем им все дно. Они больше потеряют, чем приобретут, – убеждали Закурдаева помощники.

– Все так, но Ишков не посмеет доложить Леониду Ильичу, что его решение можно по какой-либо причине не выполнить.

– Тогда остается одно – нужно подкупить тех, кто будет конкретно вести с нами переговоры.

Так судили-рядили исполнители. Определились в предметах, которые котировались у будущих партнеров по переговорам. Но нужны были деньги, а таковых в Советском Союзе на дачу взяток не выделяли. Около полутора тысяч Вячеслав Иванович нашел за счет выписки премии особо доверенным работникам. Но этого было мало, и вопрос, где взять деньги, стоял крайне остро.

О проблемах Закурдаева Минадзе не знал. Полгода провел на промысле и отпуск решил провести с женой в Цхалтубо. Позвонил по прежнему месту работы своему преемнику в Кутаиси Норакидзе. Тот пообещал помочь. В кабинете у Норакидзе в это время были Беришвили и его компаньон по бизнесу, знаменитый на всю Грузию, а после одной из статей в «Литературной газете» Юрия Щекочихина – и на весь Союз, директор магазина Coco Пхакадзе. Их волновал один вопрос: где взять сырье? Норакидзе положил трубку.

– Слушай, кто звонил?

– Да Минадзе из Севастополя. Просит купить две путевки в Цхалтубо.

– И ты?

– Что – я? Обещал помочь.

– На хрена он тебе нужен? Такой человек не помощник в наших делах.

– Не скажите. Сам-то он ничего не решает, но с Закурдаевым они большие друзья.

– С Закурдаевым? Это точно? – Беришвили задрожал от предвкушения удачи. – Мы берем его на себя. Когда они прилетают?

– Через три дня.

Самолет приземлился по расписанию. Перед супружеской парой выросли две импозантные фигуры.

– Минадзе? Очень приятно. Разрешите представиться. Я – Гизо Беришвили, это – Coco Пхакадзе. Нам поручили вас встретить и устроить. Едем!

Санаторные путевки оформили быстро через главного врача санатория. Прошли к кассе. Минадзе полез за деньгами.

– Э, э!.. Слушай, так не делают! Ты – грузин, мы – грузины. Забыл о нашем гостеприимстве? Будем в Севастополе – рассчитаешься.

Минадзе заколебался. «Может, и правда так положено? – подумал он. – Я им ничего не должен, они – тоже».

– Ну, ребята, будем друзьями!

И понеслось. В холодильнике в номере коньяк и шампанское, отборные фрукты, овощи.

– Слушай, Гиви, тут что-то не то, – Светлана Михайловна внимательно смотрела на мужа, – не такой уж ты большой начальник, чтобы тебя так принимали.

– Знаешь, есть же наше национальное гостеприимство, – неуверенно промямлил Гиви Климентьевич.

На том и порешили. В аэропорт супругов Минадзе провожал один Беришвили.

– Гиви, пусть Света идет, мне нужно с тобой поговорить.

– Ну, мать, кажется, мы с тобой влипли, – сказал Минадзе, плюхнувшись на сиденье самолета минут через десять.

– Что случилось?

– Он просит познакомить и свести его с Закурдаевым.