Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя

– Нами проработаны все станции Ждановско-Краснопресненской линии, на любой из которых Афанасьев мог выйти, – продолжал Запорожченко. – Удача ожидала нас на «Ждановской», именно там его задержал постовой наряд милиции. С этого момента наш коллега исчез. По нашей информации, в документах 5-го отделения этот факт не зарегистрирован. Протоколы допросов Воротилиной и Мотниковой, а также опознаний Афанасьева по фотографиям – в деле. Мы предполагаем, что к его гибели имеют самое непосредственное отношение работники милиции. Более того, у нас есть основания полагать, что происшедшее попытаются скрыть вышестоящие руководители органов внутренних дел. Мы обещаем вам полную поддержку и любую помощь с нашей стороны.

Эта версия действительно представлялась реальной, и реализацию намеченного плана мы начали в семь часов утра 14 января 1981 года. В кабинете начальника следственной части Прокуратуры СССР Каракозова собрали около тридцати следователей. Им вручали пакеты и называли номера автомашин, рассредоточенных в районе Пушкинской улицы. Краткий инструктаж – и команда: «По машинам!»

В служебных помещениях отдела милиции по охране метрополитена, территориальных отделениях и медвытрезвителях, расположенных недалеко от станции метро «Ждановская», шла выемка документов.

Со службы или места жительства в следственный отдел КГБ СССР в Лефортово доставлялись лица, которые в течение вечера 26 декабря 1980 года находились в комнате милиции или возле нее.

Да, свозили именно в Лефортово. Все остальные учреждения подобного рода находились в подчинении Щелокова, а значит, не могли обеспечить надлежащей изоляции предполагаемых преступников. Более того, дальнейшая работа с ними могла стать бесполезной.

В этот день ни Щелокова, ни Чурбанова в Москве не было. Происходящее так поразило столичную милицию, что кое-кто пытался не подчиниться требованиям работников прокуратуры. Возникавшие конфликты умело разрешал заместитель начальника следственной части Юрий Николаевич Шадрин.

Первые допросы придали уверенности в том, что мы на правильном пути. Постовые наряда на станции метро «Ждановская» начисто отрицали факт задержания Афанасьева. Опознания, очные ставки, изучение изъятых документов… Постепенно прояснялась картина…

На службу постовые заступили в 16 часов. Как это делали не раз, занялись грабежом задержанных. Пока еще на свои деньги Пиксаев купил вина. Закуску отобрали у доставленного в комнату милиции пьяного пенсионера, получившего в этот день праздничный заказ. У троих любителей спиртного, которых привели в комнату милиции чуть позже, забрали деньги. Пиксаев только успевал бегать в магазин. Вскоре опьяневший Рассохин заснул в одном из подсобных помещений. Остальные продолжали «нести службу».

По свистку Воротилиной за очередным «карасем» побежали Лобанов и Телышев. Такого «улова» у постовых со «Ждановской» еще не было.

– Это комитетчик, – на ходу бросил Лобанов Пиксаеву и подмигнул, показывая на коробку с обувью.

Внештатный сотрудник вырвал ее у Афанасьева и забросил в подсобку.

В комнате милиции Афанасьева затолкали за барьер и приступили к личному обыску. Афанасьев слабо сопротивлялся и убеждал пьяных блюстителей порядка в том, что он – офицер и сам предъявит содержимое своих карманов. Особое их раздражение вызвал отказ отдать служебное удостоверение сотрудника КГБ. Афанасьева начали бить… После сильных ударов в живот Вячеслав Васильевич потерял сознание.

– А что вы сделали с ним потом? – спрашивали мы четверых подозреваемых, которые к исходу дня уже не отрицали, что избили задержанного.

Все твердили одно: «Потом мы его отпустили».

Лобанова, Телышева, Возулю и Рассохина задержали.

Да, трудным он выдался, этот первый день расследования обстоятельств гибели Афанасьева, но самый главный сюрприз ожидал меня вечером.

В кабинете заместителя начальника следственного изолятора КГБ СССР Лефортово, к которому зашел по делу, сидели несколько незнакомых мне мужчин, в том числе полковник внутренних войск. Заверив, что рады познакомиться со мной, присутствующие предложили выпить вместе с ними. Ничего, кроме удивления, это предложение не вызвало, и я, сославшись на то, что сейчас не время для застолья, ушел.

«Говорить или не говорить об этом Запорожченко?» – только об этом и думал я, собираясь уезжать домой. Вспомнив наш разговор о взаимном доверии, решился.

– Да, ситуация интересная. – Олег Дмитриевич задумался. – Знаешь, домой тебя проводят мои ребята. Так будет спокойнее.

Тут же договорились, что, если наше предположение о возможной провокации не подтвердится, лишнего шума поднимать не будем.