Дело о блондинке с подбитым глазом. Дело об искривленной свече. В преступлении обвиняется полусонная жена

— Вы, очевидно, думаете произвести такое же впечатление и на присяжных в суде? — спросил Мейсон.

— Не говорите со мной в таком тоне, — с упреком сказал Аттика, — это вовсе не подходит вам.

— Мне безразлично, что вы считаете подходящим или неподходящим для меня, — ответил Мейсон. — Слава Богу, я прожил свою жизнь так, что могу делать все, что захочу.

— Приятная и очень интересная философия. Но я хочу поговорить с вами о человеке, по отношению к которому у вас есть определенные моральные обязательства.

— В самом деле?

— Я так полагаю. Она солгала вам, и вы имеете полное право сердиться. Но поймите и ее: она молода, неопытна и страшно испуганна. К тому же не понимает, что единственный ее путь к спасению заключается в откровенном признании. Она думает, что, рассказав всю правду, погубит себя, тогда как на самом деле это спасет ее. Когда станет известно все, ее оправдают, именно это я и скажу присяжным в суде.

— Очень интересно, — сказал Мейсон, — но нет ни малейшей необходимости обращаться с этим ко мне. Поберегите все эти слова до судебного заседания.

— Я говорю вам об этом потому, что это будет иметь огромный общественный резонанс. Пока она лжет, процесс носит один характер, но как только она сознается — все женщины мира встанут на ее защиту.

— Объясните, при чем здесь я? — спросил Мейсон.

— Вас это, несомненно, касается.

— Вы рассказываете занятные истории и, очевидно, коллекционируете их, я же этим не занимаюсь.

— Мне представляется, что для вас это прекрасный случай восстановить свой престиж. Все будут уверены, что вы, изобличая окружного прокурора в незаконных беседах со свидетелями обвинения, сознательно скрыли собственные планы, приготовив для суда и присяжных совершенно неожиданный сюрприз.

— Перестаньте говорить обиняками. Чего вы хотите от меня? Чтобы я поддержал вашу версию, не так ли?

— Или хотя бы не возражали против нее.

Мейсон задумался и долго молчал.

— Аттика, я не могу опровернуть вас, не нарушив при этом доверия моей клиентки, а я этого делать не собираюсь. Я никому не скажу о том, что мне говорила или чего не говорила моя клиентка. Таковы мои принципы.

Аттика расцвел.

— Это вполне удовлетворяет меня, мистер Мейсон. А теперь, поскольку вы доказали способность к широкому мышлению, я считаю, что могу приступить к переговорам, касающимся компромисса по поводу вашего конфликта с миссис Лэси. Это был просто неудачный случай, простая ошибка. Думаю, что моя клиентка откажется от своего иска на самых выгодных для вас условиях.

— Сколько? — спросил Мейсон.

— Откровенно говоря, я думаю, что достаточно будет двухсот пятидесяти долларов, чтобы покрыть издержки. Здесь нет материальной заинтересованности, речь идет о чисто человеческих амбициях. Видите ли, я являюсь адвокатом миссис Лэси в деле, в котором пострадала ее репутация. Дело может быть представлено как выпад против окружного прокурора и желание вывести его из равновесия. Вы не хуже меня знаете, как ведутся подобные дела. А в данном случае будет и весьма сильный общественный резонанс.

— Вы ведь не собираетесь пожертвовать интересами одного клиента ради интересов другого, не правда ли?

— Конечно, нет.

— И вы думаете, что миссис Лэси согласится получить от нас двести пятьдесят долларов и взять свой иск обратно?

— Она мне этого не говорила, но я думаю, что она последует моему совету.

— А вы думаете дать ей такой совет?

— А почему бы и нет?

— Причина чрезвычайно простая: я не собираюсь платить ей эти двести пятьдесят долларов.

— Но ведь это абсурдно, — воскликнул Аттика. — Я проявил к вам такую необыкновенную доброжелательность и назвал ничтожную сумму. Ведь лично вам, мистер Мейсон, придется заплатить всего сто двадцать пять долларов, столько же даст Дрейк.

Мейсон зевнул, потянулся и взглянул на часы.

— Уже десять часов, ваша клиентка должна быть здесь.

— Если мы сейчас полюбовно закончим с этим делом, встреча вовсе и не нужна.

— Мы не достигли соглашения, во всяком случае, я своего согласия не давал, — возразил Мейсон.

— Мистер Мейсон, вы поражаете меня. Мистер Дрейк еще вчера вечером дал мне понять, что он готов уплатить любую сумму до тысячи долларов.

— Ну что ж, это его дело. Пусть платит, если хочет.

— Ну, а если он один согласится уплатить все двести пятьдесят долларов?

— Истец всегда вправе отказаться от иска, если он этого желает. Но прошу вас усвоить, что я не собираюсь платить ни одного цента. Кроме того, я не планирую делать какие-нибудь заявления для печати, касающиеся моей клиентки Марион Шелби, так как это значило бы обмануть ее и злоупотребить ее доверием. Однако я могу рассказать всю правду представителям печати относительно иска миссис Лэси. Уже десять часов, где же ваша клиентка?

— Но, мистер Мейсон, нельзя же быть таким упрямым?

— Десять часов, — повторил Мейсон, — приведите сюда вашу клиентку.

Аттика напустил на себя важный вид и с достоинством спросил:

— Где состоится собеседование?

— Здесь, в нашей библиотеке.

— Хорошо, миссис Лэси придет сюда.

Делла Стрит вышла на несколько минут и, вернувшись из библиотеки, сказала:

— Там все готово.

— А Дрейк пришел?

— Нет еще.