Дело о дневнике загорающей

— Мне вручили повестку. Я должен завтра в десять утра предстать перед Большим Жюри. Я обязан принести с собой все наличные деньги, полученные мной от Арлен Дюваль, которые находились в моей собственности, когда была вручена повестка.

— Вас будет допрашивать Большое Жюри?

Мейсон кивнул.

— Как адвокат, вы имеете право не разглашать конфиденциальную информацию, полученную от клиента. Они не могут задавать вам вопросы на эту тему.

— Вы дали очень широкую трактовку закона. Фактически, в нем говорится, что информация, переданная мне клиентом и необходимая для того, чтобы я объяснил ему его законные права — это конфиденциальное сообщение, сделанное адвокату и защищенное свидетельской привилегией, но существуют и исключения из правила.

— Однако, насколько я понимаю, вы будете интерпретировать это правило в пользу вашей клиентки?

Мейсон улыбнулся.

— Вы можете на меня положиться, доктор.

Доктор Кандлер встал со стула и пожал Мейсону руку.

— Вы знаете, мистер Мейсон, что Арлен Дюваль обратилась к вам за консультацией по моему настоянию?

— Правда?

— Да. Я чувствовал, что что-то происходит за сценой, какие-то значительные события. Я не считаю себя достаточно квалифицированным, чтобы разобраться в этих моментах. Кто-то пытался использовать Арлен, как свое орудие, загрести жар чужими руками. Я решил, что как только на сцене появитесь вы, ситуация каким-то образом приблизится к развязке.

— Вы считаете смерть Джордана Л. Балларда одним из результатов моего участия в деле?

— Вы выражаетесь очень грубо, — заметил доктор Кандлер.

— Но точно?

— Да. Я не собираюсь вам лгать, мистер Мейсон. Я считаю, что убийство Балларда — один из результатов вашего появления на сцене.

Мейсон уже направился к двери и прикоснулся к ручке, когда почувствовал, как она поворачивается под его пальцами: кто-то пытался открыть дверь с другой стороны.

Мейсон сделал шаг назад и в сторону.

Доктор Кандлер хотел что-то сказать, но сдержался.

Вошла аккуратно одетая, рыжеволосая женщина лет тридцати двух, прекрасно знающая о своем шарме и отличной фигуре. Она мило улыбнулась мужчинам.

— Роза! — воскликнул доктор Кандлер. В его голосе слышалось легкое раздражение. — Что ты здесь делаешь?

— Решила заглянуть и узнать, не нужна ли моя помощь.

— Это Роза Травис, моя старшая медсестра, мистер Мейсон, — объяснил доктор Кандлер. — Она отвечает на все ночные звонки.

Мейсон пожал протянутую руку.

— Я с вами говорил по телефону?

— Да.

— Простите, если разбудил вас.

— Не переживайте. Я уже приучила себя быстро просыпаться, отвечать на звонок, а потом сразу же снова засыпать. Я сокращаю доктору Кандлеру количество ночных вызовов, успокаивая пациентов. Большинство звонящих ночью — это нервные ипохондрики, которым просто становится одиноко, если они не могут заснуть. Я советую им выпить пару таблеток аспирина, принять горячую ванну, и это помогает им подождать до утра.

— Роза — бесценный клад, мистер Мейсон, — добавил доктор Кандлер. — Я использую диатермию[4] и потогонное лечение. Большинство врачей их не применяют, но я готов поклясться, что они приносят большую пользу. За эти виды лечения отвечает Роза. Конечно, днем вместе с ней работают несколько помощников, но я все равно не представляю, как она выдерживает. С тех пор, как моя жена умерла примерно пять лет назад, на ночные звонки отвечает Роза. Она работает у меня… почти одиннадцать лет.

— Двенадцать, — поправила Роза.

— Уже двенадцать! Боже, как летит время!

— Я подумала, что смогу быть вам чем-нибудь полезна, — сказала она, посмотрев вначале на доктора, а потом на Мейсона. — Что-нибудь случилось?

— Балларда убили, — сообщил доктор Кандлер.

— Что?

Доктор Кандлер кивнул с мрачным видом.

— В какое время? — резко спросила Роза Травис.

— Мы точно не знаем, — ответил доктор.

Мейсон открыл дверь.

— Мне пора. Меня еще ждет работа. Скоро увидимся.

Он вышел в холл, а затем через приемную на улицу, где вдохнул ночной воздух, оставив за спиной спертую атмосферу врачебного кабинета и двоих людей — врача и медсестру, которые задумчиво и оценивающе разглядывали друг друга.

8

Делла Стрит ждала Мейсона, когда он открыл дверь кабинета в половине десятого утра.

— Мне вручили повестку. Я должен предстать перед Большим Жюри, — сообщил адвокат.

— Я так и поняла. Пришло одно письмо…

— Забудем о письмах, Делла. По-настоящему важное что-нибудь есть? У меня времени в обрез. Не хочу опаздывать.

— Тебе лучше прочесть это письмо, — заметила Делла.

— Что там еще?

Она передала ему самый обычный конверт, на котором на машинке был напечатан адрес. Делла уже разрезала его.

— Что там? — еще раз раздраженно спросил Мейсон.

— Посмотри сам.

Своими длинными пальцами Мейсон вынул содержимое.

— Да будь я проклят! — воскликнул он.

Делла Стрит с беспокойством глядела на него.

Мейсон держал в руках пятисотдолларовую и тысячедолларовую купюры. К деньгам была приложена записка, написанная авторучкой. Почерк, определенно, был женский.