Дело о гастрономе

— Тут подробно ничего сказать не могу. Ты и сам не особо откровенничал. Сказал, мол, узнали они про эти фотографии, не понятно как, и пришли выяснить. Требовали предоставить на их суд. А ты ж не дурак. Ответил, мол, знать ничего не знаю. Но что удивительно, культурно пришли, с разговорами. Ты сразу на этого Сергея и подумал. Больше то некому. Главное, когда я тебя про них расспрашивал, про фотографии, ты аж в лице менялся. Но сказал, нельзя их вообще на свет божий доставать. Но суть то вот в чем. Товарищам ты ж, значит, ответил, что совсем не понимаешь, о чем речь. А они тебе сказали, что тоже перестанут понимать, о чем речь, ежели вы придете к соглашению. И вроде как, тебе пришлось…сотрудничать. Вот так ты назвал. За детали и подробности тоже говорить отказался. Мол, опасное это дело. А потом уже перешел к цели своего проезда. Сказал, что Семен много рассказывал про деревню. Про меня, про Андрюху. И ты понял, рассчитывать не на кого, кроме нас. Мол, мы не подведем. Сказал надо фотографии эти спрятать. Так, чтоб никто их не нашел. Это, значится первая просьба была.

— Первая? — Я слушал деда, а сам пытался сообразить, что за хрень. Ладно, допустим Серега, мой настоящий отец, разыскал Милославского в Москве. Другого Сереги быть не может. Ладно, допустим, стал расспрашивать о том, что случилось и сунул фотки Жорику. Тот охренел, увидев Аристарха во всей красе. Выгнал гостя. Но тот зачем к чекистам полез? У нас же нормальные отношения были. Практически, друзья. И еще… Милославский, выходит, знал, что очень скоро у него случится очередной провал в памяти. Ждал этого.

— Ага. А вторая… Сказал, мол, скоро надо нам с Андрюхой в столицу приехать. Побыть тут. И просил… Как бы это выразиться… Шуму побольше навести. Те, кто за тобой присматривают, чтоб меня да Андрюху за деревенских дурачков приняли. Такие, знаешь, из колхоза явились, ни черта не соображают.

— Почему Вы согласились помочь? — Я внимательно посмотрел на Матвея Егорыча.

— Почему… — Он потер подбородок. — Да хрен его знает. Наверное, потому что тебе и правда помощь была нужна. Выглядел ты…плохо выглядел. Не чужой ведь. Да и потом. Почти два года носу не казал. Раз приехал, видать, на самом деле приперло.

— Я эти фотографии с собой привез?

— Тут точно не скажу. Но была у тебя в руках сумка. С ночевкой мы вопрос так решили. Ты на погосте, в сторожке остался до утра. И ночью шатался по кладбищу. Один. Я ж с тобой там время коротал. Дюже тебе не по себе было. И мы вроде заснули, смотрю, а ты по-тихому встал, выскользнул за дверь. Минут десять тебя не было. Я ещё подумал, вот номер. Меня притащил, а сам шляется. Но потом подумал, наверное, ты их как раз и спрятал. Эти фотографии. А зачем иначе выходил?

Глава 12 Стасик

Дела в магазине и правда шли хорошо. Причем, во всех смыслах. Народ валил не только через главный вход, но и через тот, который находился с прямо противоположной стороны. В разных, конечно, пропорциях, но тем не менее. Этот вывод я сделал спустя часового блужданий поблизости от черного входа. До закрытия успел, кстати, оказаться на месте.

Несколько раз к служебному дворику подъезжали на тачках мужики в строгих костюмах и с характерными лицами. Не сказать, чтоб их было много. Ясное дело, это не выглядело, как нескончаемый поток. Четверо, если говорить точно. Но все они явно относились к так называемой «элите». Уж не знаю, торговой или административной. Тут точно мне сориентироваться было тяжело из-за слишком большой временной разницы между тем, когда работал сам, и тем, где находился сейчас. После своего недолгого пребывания в прошлом, заметил, обычно подобное выражение физиономий имеется либо у партийных работников, либо у тех, кто живет чуть лучше остальных. Легкое высокомерие во взгляде. Чиновники средней руки. Может, приближенные к высокой должности. Может, заместители. Может, сами «шишки». Их объединяло одно — смотрят вокруг свысока, с заметным пренебрежением.

Они шустро выскакивали из своих «Волг» и’Жигулей', а потом исчезали за дверью магазина. Естественно, не за центральной дверью. Обратно эти товарищи выходили со свертками или коробками. Немного. Порядка трех-четырех штук на одно лицо. То, что шел процесс обмена, я не усомнился ни на минуту. Поразило другое. Они, в принципе, даже особо не скрывались. Да, черный вход магазина находился в тупике. Только с одной стороны дворика можно заехать. В другой — стена. И вполне понятно, демонстрации из левых граждан, которые могли бы все наблюдать, по двору не ходили. Случайных саидетелей тоже не имелось. Но все-таки, не настолько же откровенно… Товарищи просто не парились. Вообще. Спокойно выносили свои коробки, закидывали их в багажник машины и уезжали.