Дело о государственном перевороте

– Экс—про—при— а—ци—я, – по слогам произнёс Сафрон, – неужели не разу не слышали, Сидор Викентьич?

– Отчего же? – С недоумением говорил Парамонов. – Слышал, конечно, но…

– Никогда не предполагали, что это коснётся вас, лично?

– Да, – признался купец.

– Вы же знаете, Сидор—э—э—Викентьич, что революцию необходимо подпитывать денежными средствами, иначе, придёт старая власть. Вы же не хотите, чтобы вернулся царь?

– Не хочу, – глухо сказал Парамонов.

– Вот поэтому, как представитель революционного народа, предлагаю вам внести посильную лепту в дело революции, как я понимаю. Ранее вы были лишены такой возможности? Так?

– Да, лишён.

– Вот сейчас мы такое положение исправим, итак, какую сумму вы готовы пожертвовать на дело революции?

Мартын осклабился, глядя на главаря, приоткрыв рот, в котором чернели несколько чёрных провалов вместо зубов.

– Я…

– Сидор Викентьевич, мы ждём.

Поднимаясь по лестнице, Аркадий Аркадьевич был готов к отставке, слишком напряжённым состоялся разговор с министром. Начальник уголовного розыска прикидывал, как добраться до родных. Поезда, к4онечно, курсируют между городами, но слишком много задержек и отмен. Времена смутные и непредсказуемые, как сейчас. Ограбили главу государства уголовники, которых росчерком пера сам же глава, будучи министром юстиции и выпустил на волю. Сейчас же пожинаются плоды такого безрассудства.

– Аркадий Аркадьевич, – министр шёл навстречу Кирпичникову, протягивая обе руки, – хорошо, что вы не уехали. Я очень рад, – Малянтович выразительно посмотрел на секретаря, который сразу же покинул кабинет, с осторожностью прикрыв за собою дверь, – Александр Фёдорович готов уделить вам четверть часа и встретиться сейчас.

– Но…

– Никаких «но», машина ждёт.

– Я разве против.

До Зимнего дворца, где располагалась резиденция Председателя Правительства России было недалеко, но картина пустынных улиц, по которым ветер гонял обрывки прокламаций, афиш и всяческого мусора, удручала. Казалось, что столицу навеки покинуло население и теперь пустота берёт верх над обезлюдившим городом.

Кирпичников смотрел в окно, печальные мысли одолевали начальника уголовного розыска.

Вслед за правительственными учреждениями в Зимний Дворец переехал и Керенский. Председатель Правительства занимался текущими делами по двенадцать – четырнадцать часов, поэтому проживание на месте службы диктовалось практическими соображениями. Так сказать, вопросы решались, не отходя от места отдыха. Но престижу Александру Фёдоровичу не добавило. Зимний Дворец больше ассоциировался с именем царя, а здесь глава государства занял покои Александра III, но больший удар нанесён фактом того, что когда Керенский находился во дворце, над крышей вздымался красный флаг, говоривший о том, что первое лицо государства в резиденции, когда отъезжал на фронт или по важным делам в другие города Российского Государства стяг опускался. Так было при Николае II, а значит, и народное Временное Правительство ничем не отличалось от отрёкшегося от престола монарха. Среди недоброжелателей Керенского появился новый повод для нападок. По стране поползли слухи, один нелепее другого. Говорили, что Керенский посватался к одной из царских дочерей, что он спит е кровати бывшей императрицы. Сам Керенский своим неосторожным поведением тоже давал пищу для сплетен. Как—то он пошутил, что его росчерк А. К. напоминает вензель "Александр IV". С тех пор в кругу врагов никто не называл его иначе, как Александр IV.

Аркадий Аркадьевич никогда не смешивал политику и уголовщину, а сейчас, в этом не очень дешёвом авто, под убаюкивающий рокот мотора в голове роились не очень приятные мысли. О деле думать не хотелось, надо было вначале услышать, что будет сказано или утаено от ушей начальника уголовного розыска.

Остановились у подъезда. Пропустили не сразу, в первую очередь проверили. Хотя лицо Малянтовича здесь давно примелькалось.

После поднялись на третий этаж, где в библиотеке бывшего российского монарха располагалась не только приёмная Керенского, но и комната, где проходили совещания, заседания и выслушивание министерских и военных докладов.

Пришедших встретил сам Керенский, лицо которого со следами тяжёлых бессонных ночей, казалось каким—то желтоватым, бритое с нездоровой больной кожей и опухшими красными глазами. Голова слишком большая по туловищу. Френч, галифе, сапоги с гетрами – все это делало его похожим на штатского, вырядившегося на воскресную прогулку верхом.

Александр Фёдорович стоял около стола, рядом полковник Игнатьев. Этому обстоятельству Кирпичников не удивился.

– Доброй…– Керенский запнулся, но потом добавил, – ночи, господа.

Аркадий Аркадьевич ответил на приветствие, Малянтович промолчал.

– Так значит, вы и есть начальник уголовного розыска? – Вопрос прозвучал нелепо и не к месту, ведь именно, Кирпичников настаивал на встрече.

– Стало быть, я, – в голосе Аркадия Аркадьевича не слышались нотки раздражения, но весь вид показывал неучтивое отношение.