Дело о небрежной нимфе. Показания одноглазой свидетельницы. Дело о пленительном призраке

— О, ваша честь, — сказал Глостер. — Этот допрос слишком далеко отклонился от существа дела. По-видимому, защитник просто тянет время.

— Мне кажется, мистер Мейсон, вы уже исчерпали все возможности данной ситуации, — бесстрастно заметил судья Кэри.

— Если ваша честь еще немного потерпит, — ответил Мейсон, — я готов доказать одно очень лажное обстоятельство.

— Ну хорошо, продолжайте.

Мейсон взял конверт, положил в него кошелек, затем накрыл конверт листком бумаги.

— Теперь подпишите вашу фамилию, — попросил он шерифа.

— Для чего это?

— Просто я хочу сравнить ваши подписи.

Шериф достал из кармана авторучку, положил конверт на колени и стал писать свою фамилию на листке бумаги. Потом нахмурил брови, отодвинул конверт в сторону, а бумагу положил на стол судьи.

— Нет, нет! — сказал Мейсон. — Держите бумагу над конвертом!

Шериф написал свою фамилию.

Мейсон взял бумагу.

— Благодарю вас, шериф, — сказал он. Потом, взяв еще один лист бумаги, положил его на стол судьи и сказал: — Теперь, пожалуйста, напишите вашу фамилию еще раз на этом листке бумаги.

— Не понимаю, зачем! — прорычал шериф.

— Просто для того, чтобы сравнить подписи, — объяснил Мейсон.

Шериф с явной неохотой написал свою фамилию и вернулся на место свидетеля.

— Совершенно так, как я думал, — сказал Мейсон.

— Что такое? — сердито спросил шериф.

— Вы можете сами посмотреть, — сказал Мейсон, — сравнив эти подписи. И должны признать, что ваша подпись, сделанная, когда кошелек лежал в конверте, не такая, как подпись на пустом конверте.

— Ну конечно, кошелек мне мешал. Невозможно писать, когда под бумагой, на которой вы пишете, лежит предмет, который выпирает во все стороны.

— Вот именно! — согласился Мейсон. — Это физически невозможно! Поэтому-то ваша подпись на конверте сходна с той, что вы сделали на бумаге, когда она лежала на столе судьи.

— Ну и зачем вы меня заставили все это проделать? — спросил разъяренный шериф.

— А вот зачем! — Мейсон показал на подпись шерифа на конверте. — Вы видите, что ваша подпись и все остальные на конверте выглядят превосходно. Просто не может быть, чтобы они были сделаны в то время, когда кошелек находился в конверте. Более того, шериф, я обращаю ваше внимание на тот факт, что, когда кошелек вынули из воды, он, конечно, промок насквозь. И не может быть, чтобы в таком состоянии его положили в конверт почти в тот самый момент, когда к нему прикоснулась авторучка. Так вот, можете ли вы объяснить суду и членам жюри появление этих превосходно сделанных подписей?

— Ну конечно, — кивнул шериф. — Мы вообще не смогли бы подписать наши фамилии, если бы в конверте лежал кошелек. Поэтому мы просто заранее поставили наши фамилии.

— О, значит, вы и находившиеся с вами джентльмены расписались на пустом конверте? — сделал удивленное лицо Мейсон. — Так?

— Я этого не говорил. Я сказал, что мы расписались на конверте до того, как положили туда кошелек.

— За сколько времени «до того»?

— Непосредственно перед тем, как положить кошелек.

— Что значит — «непосредственно»? Прошли секунды, часы, дни?..

— Я вам сказал, что у меня не было секундомера.

— Но факт остается фактом, — констатировал Мейсон. — Вы расписались на пустом конверте.

Шериф, приподнявшись с места, закричал:

— Я вам говорю, мы подписались как раз перед тем, как положить в конверт кошелек!

— О’кей, — кивнул Мейсон. — Как ни неприятно вам это признавать, вы все подписались на пустом конверте. Ну а теперь скажите, как получилось, что, когда вы вложили в конверт промокший насквозь кошелек, вода не размыла свежие чернила ваших подписей и не промочила бумагу конверта. Ведь даже после просушки на ней не осталось следов влаги?

— Я… в общем… что касается этого… — замялся шериф. Он в замешательстве взглянул на Глостера, неловко подвигался на стуле и нервно погладил рукой подбородок.

— Я жду ответа, — напомнил Мейсон.

— Ну конечно, — согласился шериф, — мокрый кошелек нельзя класть в бумажный конверт. Это абсурд.

— Хорошо, так как вы поступили?

— Ну, я положил кошелек в конверт и опечатал его.

— Когда?

— Ну, через соответствующее время после того, как он был извлечен из воды.

— О, значит, теперь это превратилось в «соответствующее время», — сказал Мейсон. — Прежде это было «немедленно» после того, как… Вы как будто говорили, что это был вопрос нескольких секунд.

— Ну, я повторяю в который раз: я не ношу с собой секундомера.

— Вы повторяете это, шериф, но физическое состояние конверта указывает на то, что кошелек был совершенно сухой, когда его вложили в конверт. Так, может быть, вы все-таки расскажете нам, что же на самом деле произошло?

— Ну вот, — невнятно забормотал шериф. — Значит, когда я получил этот кошелек, я сказал ребятам, которые были там со мной, что нам надо его как-нибудь пометить, потому что придется его опознавать, и предложил всем расписаться на пустом конверте, с тем чтобы потом его опечатать. У меня были при себе эти конверты, и мы на них расписались, но. я, разумеется, не стал класть в них мокрый кошелек. Я дождался, пока кошелек высох.

— И долго вы дожидались?