Дело о пеликанах

Частный реактивный самолет с Эдвином Шнеллером на борту приземлился в вашингтонском аэропорту Националь вскоре после семи. После шестидневного пребывания в отеле «Плаза», где от бессилия он чуть ли не лез на стены, Шнеллер был рад выбраться из Нью-Йорка. Почти неделю его люди проверяли отели, следили за аэропортами и прочесывали улицы, отлично зная, что зря тратят свое время. Но приказ есть приказ. Им было велено находиться там, пока что-нибудь не проклюнется. Искать девчонку в Манхэттене было глупо, но они должны были находиться рядом на случай, если она допустит такую ошибку, как телефонный звонок или операция с кредитной карточкой, что могло вывести на ее след.

Она не совершала ошибок до двух тридцати сегодняшнего дня, когда ей понадобились деньги и она воспользовалась своим счетом в банке. Они знали, что это случится, тем более если она решит покинуть страну и побоится воспользоваться кредитной карточкой. В какой-то момент ей потребуется наличность, и она будет вынуждена телеграфировать, поскольку ее банк находится в Новом Орлеане, а сама она – в другом месте. Клиент Шнеллера владел восемью процентами собственности банка, что было не такой уж большой долей, но вполне достаточной для того, чтобы знать о подобных операциях. Вскоре после трех ему позвонили из Фрипорта.

Они не подозревали, что она находится в Вашингтоне. Она была умной девчонкой и убегала от неприятностей, а не стремилась к ним. И уж, конечно, они не рассчитывали, что она свяжется с репортером. Им это не приходило в голову, а теперь казалось совершенно логичным и более чем допустимым.

Пятнадцать тысяч перекочевало с ее счета на его, и у Шнеллера появилась работа. С ним было двое. Еще один частный самолет находился в пути из Майами. Он немедленно запросил десять человек. И это будет быстрая работа, или ее не будет вовсе! У них не было ни секунды лишней.

Шнеллер не питал особых иллюзий. В команде с Камелем все казалось возможным. Тот убрал Розенберга и Джейнсена так же чисто, как и исчез впоследствии. Теперь же он был мертв, убит выстрелом в голову из-за какой-то студентки юридического колледжа.

Дом Моргана находился в аккуратном пригороде Александрии. Соседство у него было молодым и процветающим, с двух- и трехколесными велосипедами в каждом дворе.

На дорожке, ведущей к дому, стояли три автомобиля. Один из них имел номерные знаки штата Огайо. Грэй нажал на кнопку дверного звонка и посмотрел на улицу. Ничего подозрительного.

Дверь приоткрыл пожилой мужчина.

– Да, – тихо произнес он.

– Я Грэй Грантэм из «Вашингтон пост», а это моя помощница Сара Джейкобз. – Дарби выдавила из себя улыбку. – Мы бы хотели поговорить с миссис Морган.

– Не думаю, что это возможно.

– Пожалуйста. Это очень важно.

Он внимательно посмотрел на них.

– Подождите минутку. – Он закрыл дверь и исчез.

Дом имел узкую деревянную галерею с небольшой верандой. Они стояли на темной веранде и не были видны с улицы. Медленно проехала машина.

Он вновь открыл дверь.

– Я Том Купчек, ее отец. Она не хочет ни с кем говорить.

Грэй кивнул, показывая, что понимает состояние женщины.

– Мы отнимем не больше пяти минут. Я обещаю.

Он вышел на веранду и прикрыл за собой дверь.

– Наверное, у вас плохо со слухом. Я сказал, что она не желает разговаривать.

– Я слышал вас, господин Купчек, и я уважаю ее право на уединение, поскольку знаю, что ей пришлось пережить.

– С каких это пор ваш брат стал уважать частную жизнь других людей?

Очевидно, господин Купчек был из тех людей, кто заводится с пол-оборота. Он вот-вот мог взорваться.

Грэй оставался невозмутимым. Дарби отступила. С нее на сегодня было достаточно препирательств.

– Ее муж трижды звонил мне перед смертью. Я разговаривал с ним по телефону, и мне не верится, что его убийство было случайным.

– Он мертв. Моя дочь убита горем. Она не хочет разговаривать. А сейчас выметайтесь отсюда на все четыре стороны.

– Господин Купчек, – мягко сказала Дарби, – у нас есть основания считать, что ваш зять был свидетелем некоторой высокоорганизованной преступной деятельности.

Это несколько его охладило, и он уставился на Дарби:

– На самом деле? Но вы же не можете спросить его об этом, не так ли? Моя дочь ничего не знает. У нее был тяжелый день, и она приняла лекарства. А теперь уходите.

– Можем мы увидеть ее завтра? – спросила Дарби.

– Сомневаюсь. Сначала позвоните.

Грэй дал ему визитную карточку:

– Если она захочет поговорить, номер телефона на обороте. Я остановился в отеле. Завтра около полудня я позвоню.

– Ладно, звоните. А теперь уходите. Вы уже и так расстроили ее.

– Нам очень жаль, – сказал Грэй, выходя с веранды.

Купчек стоял у открытой двери и ждал, когда они уйдут.

Грэй остановился и обернулся к нему:

– Какой-нибудь другой репортер звонил или заходил к вам?

– На следующий день после убийства они звонили непрерывно и задавали всевозможные вопросы. Невоспитанные люди.

– Но в последние дни никого не было?

– Да. Никого. Уходите.

– И никого из «Нью-Йорк таймс»?

– Нет, никого. – Он шагнул в дом и захлопнул дверь.