Дело о плачущем призраке. Дело о беспокойном графе (СИ)

-- Здравствуйте, господа, и простите. Как я ни спешил, все равно опоздал. Тетушка, что за новости? – он кивнул в сторону окна, за которым конюх уводил коня. -- Вы ведь намеревались продать Снежка. Боюсь, содержать его обременительно.

-- Хочешь сказать, он в плохом состоянии? – осведомилась Карелина столь суровым тоном, что Евгений попятился. – Не ври, в хорошем. На нем регулярно выезжают – я лично проверяю.

-- Он в превосходном состоянии. Вы же видите: я просто не в силах был удержаться и, обнаружив Снежка в вашей конюшне, сразу на него вскочил. А мог бы добраться от Осинок пешком.

-- Долго бы пришлось пешком добираться, -- проворчала Елизавета Николаевна. – А коляска наша сейчас здесь, у меня. Ну, и что бы ты делал без Снежка, столичный умник?

-- Возиться со скаковым конем ради моих редких приездов – лишняя трата ваших сил, -- спокойно объяснил гость.

-- То есть, я бессильная, никуда не годная старуха? Спасибо, милый Сашура, уважил.

Тетушка с племянником уставились друг на друга, словно пара дуэлянтов. Евгений вдруг обнаружил, что у них одинаковые глаза: блестящие, темно-серые с голубыми искорками, ироничные даже во время перепалки.

Племянник, сдавшись первым, по старинному обычаю троекратно поцеловал тетушку в морщинистые щеки.

-- Не успели встретиться – уже ругаемся, -- засмеялся он. -- Ну, что мы с вами за люди, тетя Елизабет? Нас только в паноптикуме выставлять, за большие деньги. Георгий Михайлович, я привез вам последний «Военный сборник». Наверняка сюда он еще не добрался, а там немало интересного. Ваша наградная шпага когда-то так очаровала мое детское сердце, что я навсегда неравнодушен к оружию. Она, как обычно, при вас? Прокофий Васильевич, я уверен, Жозефина пребывает в добром здравии. Буду счастлив засвидетельствовать ей свое почтение. Сколько фунтов прибавила за год?

Раздражение Евгения против приезжего франта (приезжего? А сам он кто? Сам он здесь живет – ответил внутренний голос) усиливалось с каждым мигом. Есть такие хитрые типы, к каждому умеющие подлизаться, каждому услужить. Молчалины блаженствуют на свете – о, как правильно написал великий Грибоедов! Наверняка Сашура сделал прекрасную карьеру в Санкт-Петербурге. Остается подольститься к дачникам – и дальнейшее продвижение не за горами.

-- Мой племянник, Александр Александрович Коцебу, -- между тем, представила гостя Елизавета Николаевна. -- А это наши новые соседи Куницыны, Аделаида Федоровна и Станислав Сергеевич.

-- Рад знакомству, -- склонил голову Коцебу. – Надеюсь, вам здесь понравилось? После тяжелых трудов в министерстве приятно отдохнуть среди природы – покататься верхом, поиграть в теннис. Особенно когда в доме все городские удобства, как у вас.

-- Значит, милейшая Елизавета Николаевна подробно вам о нас писала? -- жеманно улыбнулась Куницына. – Надеюсь, мы не разочаруем вас при личном знакомстве.

Евгений с открывшейся чуткостью ко всему, связанному с соперником, поймал лукавые взгляды, коими обменялись тетушка с племянником, и его осенило догадкой: нет, она о Куницыных подробно не писала. Хотя как это может быть, ежели гость в курсе всех мелочей их обустройства?

-- Разочаруете? Напротив – очаруете, -- галантно ответствовал Коцебу. – Прекрасная дама, которой оказывает внимание сам министр...

-- Откуда вы знаете? – Аделаида Федоровна игриво прикрыла лицо веером, нелепым в деревенской столовой. – Я была уверена, этот невинный флирт – наша с ним маленькая тайна.

-- Мне было достаточно вас увидеть, чтобы догадаться, -- со значением произнес Александр Александрович.

Как милейшая, благороднейшая Елизавета Николаевна терпит столь отвратительного типа? Она явно наслаждалась диалогом и словно с трудом сдерживала смех.

-- Не хотите составить мне завтра компанию в верховой прогулке или в игре в теннис? Стас что-то обленился, ему лишь бы валяться в гамаке, и я скучаю одна.

-- Да, развлекли бы мою благоверную, -- поддержал жену Станислав Сергеевич. – Тут, в глуши, нет приличного общества, и бедняжка тоскует.

-- С удовольствием сыграю завтра в теннис. Уверен, ваш корт обустроен идеально.

Мерзавец немного повернул голову, и его тетушка, очевидно, уловившая в этом желание закончить разговор, поспешно проговорила:

-- Сашура, я еще не представила тебе Катиш, племянницу Прокофия Васильевича. Она приехала сюда на лето.

-- Добрый вечер, Катя.

-- Катиш, -- поправила девушка.

-- Предпочитаете именоваться на французский лад? – Александр Александрович усмехнулся. – Но мы не во Франции и даже не в Москве, милая Катя. Мы в Бобровичах.

Катиш вспыхнула. Милая Катя было произнесено столь снисходительно-высокомерно, как будто она была глупым ребенком, а Коцебу – всеведущим Господом, когда-то лично создавшим Еву из ребра.

-- Она предпочитает, чтобы с нею не фамильярничали, -- в наконец-то нашедшей выход ярости выпалил Евгений.

Гнусный ферт благодушно улыбнулся.

-- У меня и нет подобного желания, Евгений Павлович. Но если я случайно преступил границы, милая Катя способна сама за себя постоять, не нуждаясь в защитниках. Или я ошибаюсь?