Дело о плачущем призраке. Дело о беспокойном графе (СИ)

-- Это что касается улики. Теперь возможность и мотив. Скажу то же, что про Михаила Десятникова: артистические личности, с легкостью совершающие самые страшные вещи в своих творениях, редко переходят к делу. В каком-то смысле они даже любят пострадать и гордятся разбитым сердцем. Уверен, Саломея у Арсения не первое увлечение и не последнее. Рано или поздно он найдет девушку, которая захочет прибрать его к рукам, но до этого немало красоток ответят отказом, и если он начнет их убивать, бедняге придется серьезно потрудиться. К тому же он не забрал бы у жертвы драгоценности. Прикончить даму подобный юноша может счесть романтичным, а вот ограбить для него -- верх вульгарности. И способ преступления неподходящий. Будь Саломея застрелена, еще ладно, но зарезать... Я верю Асе: ее брат и курице-то не сумеет свернуть шею, а уж проткнуть ее девушке... разве что по удивительной случайности, предварительно напившись до бесчувствия. Ты, конечно, не знаешь, где здесь удобнее всего напиться?

Евгений аж вздрогнул от неожиданности.

-- Ну, и переходы у тебя! Напиться? В смысле, водкой?

-- Вся водка в буфете выпита поклонниками аскетичнейшего из графов, -- взглянув на друга не без жалости, объяснил Коцебу. – Но уверен, кто-нибудь в округе варит самогон. Полагаю, не в самом Астапове – здесь все-таки станция, жандармы, -- однако неподалеку. Может, в Вишенках, куда отвезли тело Саломеи? – Адвокат задумался. – Но не стучаться же во все дома подряд. Вот что! Поищем нашего друга Десятникова. Вряд ли автор столь неординарных картин способен прожить день без алкоголя. Почему я сразу у него не спросил? Правду говорят – из-за дурной головы ногам горе.

Окончательно опешив, но даже после бессонной ночи чувствуя, что не так все просто, Красилов недоверчиво уточнил:

-- Тебе необходимо срочно выпить?

-- Нет, я хочу найти Арсения Кузнецова, узнать, как он провел ночь, и исследовать, нет ли крови на его одежде. Подобный юноша вряд ли стерпит удар судьбы без зрителей. Он отыщет подходящую компанию, дабы проклясть бессердечную кокетку и совместно утопить горе в вине... в данном случае, боюсь, в жуткого качества самогоне. О, вот и Десятников. Так и знал, что он займет-таки удобное местечко в зале ожидания. Эти художники не от мира сего устраиваются не хуже нас, практичных грешников... по крайней мере, за ночлег ему платить не приходится. В отличие от меня, который отдал бешеные деньги, а в результате даже не прилег.

Евгений, у которого все расплывалось в глазах, заставил себя сосредоточиться. Оказывается, они уже в здании вокзала. Кругом огромное количество народу, все шумят, спорят, кто-то громко рыдает – а Десятников сидит в уголке и увлеченно чиркает в блокноте.

-- Рад вас видеть, Михаил, -- приветственно махнул рукой Коцебу. – А я все никак не успокоюсь после печальных событий. Вы не знаете, где здесь можно выпить? Я угощаю.

-- Это будет страшная гадость, -- оживившись, предупредил художник. – Настоящая деревенская сивуха. Зато забористая – куда там водке! Сам вы не найдете место – там отдельно стоящий двор. Но я вас проведу. Мне тоже не мешает поправить настроение.

Красилову казалось, оно у Михаила и без того прекрасное, однако спорить он не стал. Тем более, адвокат мрачно произнес:

-- А у моего приятеля еще и личная трагедия. Его неожиданно бросила возлюбленная.

-- Да ну? – Десятников с восторгом уставился на Евгения.

-- У другого, -- поспешил внести ясность Коцебу. -- Его зовут Арсений Кузнецов... студент с русыми локонами. Я за него беспокоюсь. Исчез, и никак его не найти.

Художник деловито полистал блокнот.

-- Этот?

Как ни странно, нарисованный парой изогнутых линий юноша был абсолютно узнаваем.

-- Вы его видели? – обрадовался Александр.

-- Да. Ночью, еще до известия о смерти графа. Тут была целая группа студентов. Они обсуждали непостоянство женщин... у кого из нас нет истории, когда его коварно обманули? Женщинам доверять нельзя.

-- Смотря каким, -- не выдержал Евгений. – Моя жена – ангел во плоти.

Художник и адвокат без слов заговорщицки переглянулись – причем художник даже подмигнул.

-- Ваш Арсений с компанией как раз отправился выпить, -- наконец, продолжил он. – Есть шанс, что мы его встретим. Я и сам подумывал к ним присоединиться, да внутренний голос подсказал, что Лев Николаевич вот-вот может умереть, и меня пустят на него посмотреть. Было бы обидно упустить такую возможность.

Красилова покоробило. Смерть великого писателя для него – лишь повод порисовать! Зато каков Александр... прямо-таки вычислил действия пылкого студента. Интересно, со скольки юноша был на виду? Очень хотелось бы снять с него подозрения.

Троица, подгоняемая холодом, торопливо шагала по дороге. Немного посветлело, и Евгению резала глаз окружающая нищета. Облупленные дома, покосившиеся калитки... в памяти всплыли недавние стихи Александра Блока:

«Россия, нищая Россия,

Мне избы серые твои,

Твои мне песни ветровые, --

Как слезы первые любви!»