Дело о прекрасной эльфийке (СИ)

Дома на другой стороне проулка были высотой в три-четыре этажа — такие же закопченные, но из редких открытых окон доносилась то музыка, то смех, то ругань. Вдоль проулка сновали какие-то пьяноватые мужики, семенили тетки без возраста, вроде тех, что работали в коптильне, носились мальчишки — все мелкие, худые, так что не различишь, где человечий детеныш, где гноменок, где еще какой полукровка. К удивлению Ивана, возле ворот, ведущих во двор одного из домов, росло могучее дерево — единственное на улице. Золотые листья усыпали брусчатку перед воротами, а на скамеечке возле них сидели три старушки абсолютно российского вида — в платочках, теплых душегрейках на плечах и то ли калошах, то ли мужских ботинках, лишившихся от старости шнурков и вообще всякого подобия формы, зато разношенных до состояния, когда в них можно сунуть ногу в толстом шерстяном носке.

«Что за чушь в голову лезет, — подумал Иван. — Неужели опять мозги решили сами с собой спорить? Вроде сейчас спорить не о чем…»

— Мастер Оронтус! — вдруг окликнула вопрошающего одна из бабулек. — Подь сюда, мастер, чего скажу!

Напарник Ивана очнулся от своих мыслей и тихонько пробормотал:

— Вот старые ведьмы! Забыл про них!

Но сделал над собой усилие и направился к скамейке:

— Чего надо-то, матушка Бокар?

— Кто это с тобой? — строго спросила старуха. — Ваш служивый? Не видала ни разу…

Иван подошел к местному «фейс-контролю» и, улыбаясь, представился:

— Мастер Ванус Турис, к вашим услугам, уважаемые! Старший дознаватель. Перевели из Лоторита, так что никого тут пока не знаю. А как ваши имена, уважаемые?

Старухи захихикали чему-то, понятному только им.

— Это матушка Бокар, матушка Вотар и матушка Сионторелла, — ответил за женщин мастер Оронтус. Действительные гражданки.

— Очень приятно! — снова улыбнулся Иван.

Ему действительно почему-то было приятно. Старухи казались немного смешными, но очень подходящими для этого рабочего квартала. Этакие местные матриархи…

А бабки, без всякого стеснения осматривавшие Ивана, переглянулись между собой, после чего матушка Бокар вынесла вердикт:

— Ну что ж, иди, служи! Мутноватый ты, конечно, мастер Турис, но вроде сгодишься для порта… нам такие нужны.

Сыщик не нашел, что ответить, а мастер Оронтус кивнул старухам:

— Дела у нас, уважаемые!

— Что это было? — с улыбкой спросил Иван, когда они отошли на расстояние, на котором невозможно услышать разговор. — Что за старухи?

— Ведьмы.

— Ээээ…

— Ты ведьм никогда не видел? Обычные портовые ведьмы. Хотя — не совсем обычные. Эти три подружки в свое время наказали самого мастера Порфара!

Оронтус хохотнул и продолжил:

— Порфар строил доходные дома, но в чем-то просчитался и решил не платить артельщиками. Дурак, не знал, что у троих жены — ведьмы. Они так прижали бедолагу, что он не только заплатил рабочим, но и переписал на их мужей по целой квартире в этом доме. Чуть ли ни по пол-этажа. Правда, артельщики из человеков долго не живут. А старухи, хоть и вдовы, не бедствуют. Детей повырастили, к местам пристроили, сдают комнаты внаем — за то и живут. Ну, и за порядком в этом доме следят. Ведьмы — они и есть ведьмы. Сколько служу — в доме с вязом ни одного смертоубийства не было, никто по пьяни вниз головой с крыши не сигал, даже девки, что комнаты снимают, по-честному замуж выходят или длинноухих рожают. Заметил, сколько эльфенышей во дворе бегает?

— Не смотрел, — смутился Иван. — Но бабки для нас полезные, это точно!

— Тоже скажешь, — надулся Оронтус. — Ведьмы — они и есть ведьмы. Если кого невзлюбят, то жизни не будет. Лучше сразу куда-нибудь переводиться. Хотя ты им, кажись, понравился!

— Хорошо бы, если так, — пробормотал Иван, думая о том, как мало он знает об этом мире.

Кто такие ведьмы? Вроде с виду — обычные старухи, никакой разницы с земными. «Человечки», как их тут зовут, в отличие от гномих, эльфиек или гоблинш. И по поводу колдовства… вроде люди-человеки считаются наименее одаренными в этом деле. Или все же есть какое-то особое женско-человеческое колдовство?

За разговором полицейские миновали заводской квартал и вышли в окрестности порта. На улицах тут было пьянее, шумнее и разгульнее, а вот сами дома — пониже и пожиже. Встречались даже откровенные халупы, как в какой-нибудь глухой деревне. Разве что в российской глубинке даже самые старые дома крыты пусть ржавым, но железом, или хотя бы досками, а тут попадался и камыш, и какое-то невообразимая смесь кусков фанеры, досок, плоских камней и обычной коры.

— Слушай, мастер Оронтус, я вот что хотел спросить, — решим сменить тему Иван. — Лорд Вателли сказал, что дом его племянницы помнит какую-то кровь. О чем это он?

— Понаберут деревенщину, — насупился вопрошающий, но все же ответил:

— Этот дом во время войны с Темным властелином взорвали вместе с хозяевами и всеми домочадцами…

Несмотря на то, что разговор об убийстве магички был неприятен мастеру Оронтусу, он постепенно увлекся, принялся рассказывать так, что Иван чуть ли ни вживую представил события четырехсотлетней давности.