Дело о призрачном юнкере

– Будет исполнено! – понуро согласился Свойский. Остальные юнкеры, хихикая и шушукаясь, оставили его. В парадных двубортных шинелях из черного меха с эполетами и высокими шапками с султаном из белого конского волоса они выглядели слегка несуразно – вчерашние дети играющие в офицеров.

– Вашбродь, оставьте росчерк, будьте любезны, – обратился к ротмистру Белов. – За лошадку с санями.

Чагин не глядя подмахнул документ, кивком попрощался с каптенармусом и Корсаковым, и удалился к себе в дежурку. Свойский понуро поплелся на второй этаж по правой лестнице на второй этаж.

– Зря они так, – грустно проводил его взглядом вахмистр.

– Не одобряете? – поинтересовался Владимир.

– А чего ж там одобрять? Сам кадетом был. Знаете, как эта традиция называется?

– Да, цук.

– Угу. Не все выдерживают. Свойский-то – не жеребенок, а дрессируют, как животину. При том ребята, которым полагается быть его друзьями. А они вместо этого танцуют под дудку второгодника. Майор, то же мне!

С лестницы донесся мелодичный звон башенных часов. Белов спохватился:

– Батюшки, это уже половина что ли? Простите, покорно, Владимир Николаевич, служба!

Корсакова тянуло потратить время с пользой и залезть-таки в генеральский флигель, но на улице был слишком солнечный зимний день, а дверь в дом, как назло, отлично просматривалась из учебного корпуса. Перед Владимиром встал вопрос, мучивший еще Чернышевского – «что делать?». К его счастью, в холл вышел пребывающий в приподнятом настроении Красовский.

– А, Владимир Николаевич, вы еще здесь? Не будет ли у вас желания отведать чудесного дара новоаквитанских виноградников в моей компании?

– Это вы про коньяк, Алексей Юрьевич? От таких предложений не принято отказываться.

Комната Красовского располагалась в хозяйственном корпусе сразу у входа. В отличие от спартанского жилища полковника, доктор жил крайне уютно. По стенам были развешаны фотографии и дагерротипы, на полочке у окна ютились всевозможные безделушки, в основном – с Кавказа.

– Воспитанники училища присылают, – проследил за взглядом Корсакова врач. – Не забывают старика!

Он извлек из тумбочки коньяк и два бокала, артистично разместив их на столе.

– Николай Сергеевич компанией особенно не балует, – пожаловался Красовский. – Сегодня только, в виде исключения, под Рождество.

– Скучно вам тут?

– Нет-нет, что вы! – замахал рукой доктор. – Наоборот. Мне очень нравится здесь трудится. Увы, хоть я и был военврачом, причем, осмелюсь заметить, не последним, шум битв и стоны раненых все же не по мне! Тихий быт в училище куда приятнее. К тому же Богдан составляет компанию. Вахмистр Белов. Он живет в соседней комнате. Замечательный молодой человек! Ну, за что выпьем?

В привычки Корсакова не входило распитие коньяка в 11 утра, но доктор, похоже, скучал и был настроен поговорить. Упускать такой шанс узнать побольше об училище и его обитателях было нельзя.

– Николай Сергеевич сказал, что вы с ним знакомы еще с юнкерства, – закинул пробную удочку Корсаков после нескольких минут отвлеченной беседы.

– О, да! Мы же оба дмитриевцы, да! Из этих самых стен выпустились! Он, я, покойный Сердецкий и… Впрочем, не важно.

– Значит, нравы зверей и корнетов хорошо знаете?

– Конечно! Славные были времена, скучаю по ним. Нет дружбы крепче, чем дружба выпускников военного училища. Традиции связывают. Мы даже вписали свои имена в историю корнетства!

– Как это?

– Ну, как же! У каждого училища есть своя книга, передаваемая из поколения в поколение среди воспитанников. Зовется сей труд «Звериадой». Книга Дмитриевского училища начата в 1827 году, представьте себе! Каждый курс вносит в неё свои достижения, курьезы, чаяния. Не знаю, где книга хранится сейчас – юнкера держат это в тайне, конечно же. Но если посмотреть записи за 41-42 годы, то вы найдете там имена Сердецкого, Красовского, Панина…

Он оборвал ностальгическую речь на полуслове, как будто в списке должна была идти еще одна фамилия, которую доктор не хотел произносить. Владимир понял, что задать вопрос напрямую значит насторожить Красовского, поэтому сделал вид, что не обратил внимания на эту оговорку.

– А как же цук? – вместо этого спросил он. – Думаю, о нем у вас менее восторженные воспоминания?

– Вы гражданский, Владимир Николаевич, простите покорнейше, вам не понять, насколько он важен для воспитания будущих офицеров, – доктор пригубил коньяк и довольно рассмеялся. – К тому же какой сейчас цук? Так, шалости! Вот в наше время…