Дело о призрачном юнкере

Юнкеру Зернову потребовалось почти полчаса, чтобы проскакать вокруг парка. Он описал длинный крюк и остановился на опушке недалеко от конюшен за хозяйственным корпусом. «Майор» внимательно озирался, пытаясь понять, не увидит ли его кто. Наконец он громко ухнул, подражая ночной сове. Из конюшен раздалось ответно уханье, затем ворота отворились. Их придерживали Капьев и Макаров. Зернов спешился и, ведя лошадь под уздцы, быстро пересек открытое пространство от опушки до конюшен. Другие юнкера споро закрыли ворота. Их разбирал хохот, но Зернов строго приказал:

– Отставить! – он хлопнул коня по крупу. – Помыть Верного и в эскадрон!

Действительно, и морда скакуна, и голова самого юнкера были измазаны черной сажей, из-за чего Зернов внешне напоминал карикатуру на африканца, разве что в крайне дурном вкусе. Младшие юнкера принялись оттирать коня. «Майор» сунул голову в бадью с водой, стуча зубами от холода, тщательно смыл сажу и насухо вытерся принесенным полотенцем. Саблю он предусмотрительно спрятал в глубине конюшни, под стогами сена.

– За мной! Ни звука! – приказал он. Юнкера выбрались из конюшни и снова дали крюк по опушке леса, стараясь никому не попасться на глаза. Они вынырнули из-за деревьев с другой стороны от главного корпуса. Чуть в стороне от дороги их ждали сани с закутавшимся в покрывало от холода Карповым на козлах.

– Ну, как? – стуча зубами спросил возница.

– Вставили клистир сугубому! – довольно объявил Зернов. – Возвращаемся. И помните, ни слова, пока не вернемся в эскадрон! Никто не должен догадаться, что мы вернулись раньше! Там сейчас наверняка переполох стоит!

Погода стремительно ухудшалась – снег летел почти параллельно земле из-за диких порывов ветра. Юнкера подъехали к парадному входу, зашли в главный корпус и, выстроившись в ряд, отрапортовали Чагину о своем возвращении. К удивлению юнкеров, тот воспринял их возвращение абсолютно спокойно. Зернов, нарушив собственный приказ, даже осмелился полюбопытствовать:

– В наше отсутствие ничего не произошло?

– Нет, господа, – ответил дежурный офицер. – А что, должно было?

– Никак нет! – поспешно ответил Зернов. Юнкера проследовали на второй этаж («майор» – по левой лестнице, остальные – по правой). Они вошли в эскадронное помещение – сначала в «курилку», отделяющую комнаты первого и второго годов, а затем – в свою спальню. Это был длинный зал с двумя десятками кроватей, отделенных друг от друга высокими тумбочками. Спальня сейчас стояла пустой, лампы под потолком не горели, отчего углы комнаты были темны.

– А где Свойский? – спросил, оглядываясь, Макаров.

– Не важно, – отмахнулся Зернов, проходя вглубь комнаты. – Должно быть, еще бегает по лесу! Что ж, – он обернулся к другим юнкерам, раскинув руки на манер магистра масонской ложи. – Звери, сугубые звери, хвостатые, пернатые, мохнатые! Земля трескается, камни лопаются, воды выходят из берегов при виде вас! Помните, звери, что вступив под своды славной Школы – вы становитесь жалким подобием её юнкеров! Но сегодня вы сделали первый шаг к тому, чтобы стать господами корнетами!

– А я бы сказал, что экзамен вы провалили, господин Зернов, – раздался голос из темного угла. Юнкера испуганно вскрикнули и обернулись к говорившему. Из тени выступил неприятно ухмыляющийся Корсаков.

– Предположим, я поставил бы вам «удовлетворительно» за изобретательность. Но воплощение даже на «балл душевного спокойствия» не тянет!

– О чем вы, Владимир Николаевич? – попытался изобразить неведение Зернов.

– Полагаю, услышав, что Свойскому было поручено проводить меня до могилы Авалова, вы решили организовать оригинальную пакость, в продолжение ваших историй о призрачном юнкере. Не скрою, на более нервическую личность задумка могла бы и подействовать. К сожалению, я еще в первую ночь догадался, что меня хотят напугать. Весь этот топот, хлопающие ставни ночью, вроде как катающиеся по коридору головы. Кстати, вы же использовали ядро для учебной пушки, – он резко повернулся к побледневшему юнкеру. – не так ли, господин Макаров?

Макров и Зернов ответили одновременно:

– Да!

– Молчать!

Владимир удовлетворенно кивнул.

– На случай, если бы глупый сугубый преподаватель ничего не понял, вы разыграли передо мной спектакль на первом занятии. А уж когда подвернулась возможность подкараулить меня у могилы…

Корсаков начал расхаживать вдоль замерших юнкеров, самодовольно улыбаясь и лениво жестикулируя. Он явно наслаждался тем, что, в отличие от занятий, сейчас внимание слушателей безраздельно принадлежало ему. Помимо желания раз и на всегда сбить с юнкеров юношескую офицерскую спесь, Владимир преследовал еще одну цель – понять, какое отношение они все-таки имеют к гибели Сердецкого. Ведь если они играли над генералом те же злые шутки, то это объясняло его нервное поведение в последние дни. А значит шансов на то, что в убийстве были замешаны потусторонние силы становилось еще меньше. Поэтому Корсаков продолжил делиться своими умозаключениями: