Дело о сорока разбойниках

– Но этот поход дал возможность убедиться, что и зверь, и девушка, – наступал Дункан, – плоды вашего воображения. Вам было худо от тюремного заключения и от всех неприятностей, что обрушились на вашу голову после знакомства с этой авантюристкой. Вы любили ее, вы потеряли ее, но воссоздали в своих фантазиях, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту внутри себя, создали за отсутствием близких, друзей. Такое поведение вполне типично для одиноких и чурающихся мира людей. Часто случается, что жертва привязывается к своему мучителю. Сами посудите, взгляните трезво на всю эту историю, некогда уже произошедшую с вами – гиена обернулась тигром, так кстати мелькавшим слухами, юркий и изворотливый басмач стал Элен Бюлов для вас. К чему все это привело тогда? К смирительной рубашке… Вам ее не хватает, признайте, Иван Несторович, вам не хватает госпожи Бюлов, вы ждете ее, как приговоренный палача, мечтаете вновь оказаться в желтом доме! И только сей факт, что вы душевно неустойчивый человек, позволит, возможно, господину князю простить вам те неудобства, которые вы ему причинили своим заблуждением.

Каждое произнесенное психиатром слово обрушивалось на бедную голову Иноземцева тяжелым молотом. В присутствии офицеров, князя, фельдшера из госпиталя и еще двух сотен солдат его объявили безумцем, и глазом не моргнув. Самое страшное было то, что он не был уверен в собственной правоте, а психиатр оказался на редкость убедительным.

– Я докажу, что она была, – проронил доктор в отчаянии. – Более того, она и сейчас здесь. Обыщите все пещеры, она не могла далеко уйти. Вам, лично вам, господин… Розенбах, на руку мое безумие. Но какую цель вы преследуете – мне неведомо. Месть? Мне? Но за что? Очередная чиновничья махинация?

– Иван Несторович, примите как данность. Вы больны.

– Я докажу, – шептал Иван Несторович, – я докажу, я найду ее, она здесь…

И, развернувшись, дрожа как в лихорадке, направился к обрыву.

Горные вершины манили, притягивали, словно шепча: «Сделай шаг, и мы тебя примем в свои объятия! Иди сюда, иди, укроем мягкими кронами деревьев и теплым песком, гравием присыплем, тебе будет сладко уснуть!»

Сколько раз он был обманут, Иноземцев потерял счет.

Врали все, а он верил. От женщины, сводившей его с ума много лет подряд, до высоких начальников и проклятых психиатров, прикидывающихся добряками.

Ложь черной тенью следовала за ним по пятам. Его доверчивостью играли точно мячом, им самим играли, как стая кошек полусдохшей мышью, заставив, в конце концов, закрыться, спрятаться, возненавидеть весь людской род. Уже несколько лет Иноземцев жил и не верил никому и ничему. А теперь, что же, перестать полагаться и на собственные глаза и уши? Поверить, что стал жертвой собственного воображения и глубинных фантазий? Да еще сделал участниками этих фантазий других людей, едва не навлек на них беду и, быть может, вскоре станет самым настоящим маньяком?

Но могло ли случиться, что на самом деле… так оно и есть?

А ведь коварная реальность, будто дрова, подбрасывала в зарожденную в его мозгу маленькую искорку иллюзии. В бреду, увидев Ульянку барсакельмесской пери, сказками да преданиями, о которой ему поведали в пути текинцы, он тем не менее нашел в себе благоразумие не поверить в это. Но слухи о Бродячем Тигре вились вокруг него, точно стая ос, преследовали от самого Узун-Ада до Ташкента, заставляя сердце сжиматься от страха. Каждый раз, слыша о чудесных похождениях банды Юлбарса, он не мог не допустить, что столь тонкая манера поведения разбойников – продукт работы извращенного ума девушки. Да все кругом только и твердили, что Юлбарс не простой басмач, а непременно какой-то особенный.

В доме Захо он отчетливо услышал, как атаман обратился к нему по-русски: «Играете, Иван Несторович? Играйте, играйте. Только выигрышем потом сумейте распорядиться достойно».

Но тот умер четверть часа назад, прошептав последнее горделивое: «Мен – Юлбарс».

Если русская речь из уст этого разбойника, прозвучавшая в вечер, когда Иноземцев посетил магазин Захо, есть плод его – Иноземцева – воображения, то почему бы и тигру не быть, как утверждал Дункан, тоже воображаемым?

Внезапное нападение на магазин такого ужаса нагнало на Ивана Несторовича, что он, по обыкновению своему, впал в оцепенение. А дальше брошенный на произвол его мозг принялся плести всякую разную чушь, влекомый чувствами и воспоминаниями и – что немаловажно – страстным желанием увидеть свою Ульянушку в любом обличии, но увидеть. Пусть даже Юлбарсом.

Как уж совесть его мучила, так и эдак вгрызалась, душила. В конце концов, доктор-то Иноземцев и свихнулся. И последующее появление Ульяны ночью в госпитале с тремя глубокими ранами на боку от тигриных когтей, ее трогательную историю жизни в камышах, слезы раскаяния, шрамы по всему телу – все до последнего штриха сам выдумал, наивный фантазер.

А чертовские совпадения с реальностью объяснялись весьма просто. Как это у душевнобольных случается? Услышат звон, да не зная, где он, тотчас насочинять спешат с три короба.