Дело о сорока разбойниках

Тем временем Иноземцев продолжал изучать кровь Зубова, Дункана и Захо. У первых двух она окрасилась от солей аммония и серной кислоты в бурый цвет и даже становилась почти фиолетовой, что говорило о разном количестве морфия в крови, а стало быть, разной интенсивности заражения. У Дункана морфий проявлялся чаще остальных, у Зубова тоже, а Захо имел кровь после опытов цветом, близким к желтому, что являлось нормой, быть может, оттого что таинственная лихорадка начинала проходить. Для наглядности Иноземцев испытал и себя. С превеликим чувством облегчения констатировав, что его тела паразит не коснулся, хотя он уже третий день возился с больными и их кровью.

На четвертый день появился еще один зараженный.

Посетив Захо, Иван Несторович отметил некое того улучшение, да и укусов паразит коммерсанту новых не наносил. Когда доктор уже садился в дрожки, вдруг был остановлен окликом – его звала младшая дочь Зубова, Антонина Андреевна, явившаяся в магазин, больного дядю навестить.

– Иван Несторович, погодите, – поспешно приближаясь, воскликнула она. – Вы торопитесь?

Тот качнул головой, но не проронил даже «Здравствуйте», от дурного предчувствия потеряв дар речи, – девушка была бледна, с опухшим, красным носом, не иначе как тоже больна.

– Вы не спешите? – выдохнула она, судорожно вцепившись в локоть доктора и шмыгнула, поднеся измятый платок к глазам. – Отпустите извозчика, пройдемте по тротуару, я должна вам кое-что рассказать.

Тот молча послушался, с тревожным ожиданием глядя на барышню, продолжавшую тереть глаза платком.

– Спасите нас, Иван Несторович, – воскликнула она, после минуты замешательства, сделав несколько торопливых шагов вниз по Ирджарской. – Мой отец зол на Тимофея Ивановича, называет его морфинистом. А Тимоша не морфинист, он тоже, как Дмитрий Николаевич, болен. Только не говорит никому, вся спина его красная и буграми покрыта. Плохо ему! Помогите!

– Кто это – Тимофей Иванович? – дрогнувшим голосом проронил Иноземцев.

– Как кто? Вы же знакомы! Господин Обухов Тимофей Иванович, вы с ним у Дмитрия Николаевича виделись в тот день, когда ти́гра магазин погромила. Говорят, чучело это было, а не зверь. Так я и не видела, слава богу, а то б прям на месте со страху померла. Ну так ведь… Тимофея Ивановича в Коканд зовут главноуправляющим одного очень крупного Товарищества мануфактурного. А он едва на ногах держится. Папенька его еще и ругает, не дает нам видеться.

Сначала Иноземцев заохал, головой покачал, ведь недавно к Обухову являлся и именно что нездоровым тот показался доктору. Но вдруг доктор обомлел. Захо, Дункан, Зубов, покойный Бадальмухаметбаев, а теперь еще и Обухов – все они присутствовали в тот вечер, когда «ти́гра» громила магазин, выражаясь словами перепуганной и отчаявшейся Антонины Андреевны. На себе болезни Иноземцев пока не отметил, а вот князь… Князь был в опасности, если уже не заражен.

Глава XIV. Черный человек

В порыве ужаса Иноземцев оставил Антонину Андреевну на тротуаре Ирджарской улицы, перескочил через арык и едва не бросился под колеса проезжавшего мимо извозчика. На ходу запрыгнул на ступеньку дрожек, даже от самого себя такой прыти не ожидая.

– Я придумаю что-нибудь, я очень близок к разгадке. Не тревожьтесь, все будет хорошо, – крикнул он барышне, забрался в экипаж и, с трудом сдерживая тяжелое дыхание, велел извозчику ехать ко князеву дворцу. Благо через две улицы он находился.

Но дома Николая Константиновича не оказалось, более того, ворота были опечатаны, за оградой – тишина и никого. Иван Несторович в немом отчаянии обошел дом кругом, судорожно цепляясь за решетку, сквозь частую резьбу которой видны были лишь заколоченные досками двери и окна да запыленная стеклянная галерея, и только ветер гулял незримым призраком, ветвями шелестя в саду и на дорожках, в никем не убранной опавшей листве. Даже олени бронзовые будто головы понурили. Неужто Иноземцев опоздал, неужто случилась беда? Умер князь?

– Вам чего? – старческий, хриплый, какой бывает от постоянного употребления табака, голос вывел его из пароксизма отчаяния.

Иван Несторович обернулся. Позади стоял солдат в посеревшем от времени кителе, в облезлой фуражке и выцветших малиновых шароварах. Через плечо на ремне у него висело ружье. Видимо, сторож.

– Его высочество повидать, – проронил Иноземцев.

– А нет больше его высочества, – отозвался сторож.

– Почему?

– Съехали-с они.

– Куда?

– Ну, мне-то откуда знать? Я сюда только второй день как поставлен. А до того десяток солдат из казачьего полка хоромы князевы стерегли-с. У них и справляйтесь.

– Что-то стряслось? – допытывался Иноземцев.

– Мне неведомо, милостивый сударь, – отрезал служивый, но, оглядев потерянного Иноземцева с ног до головы, сжалился, добавив: – Говорят, что очередная блажь посетила августейшего брата нашего государя императора, девчонку к себе в дом водил, жениться очередной раз надумал. Вот его и повязали.

– Девчонку? – машинально повторил доктор, бледнея.