Дело о сумасбродной красотке. Дело о холодных как лёд руках. Королева красоты

— Вы сейчас один живете в этом доме? — спросил Мейсон.

— Да.

— Прислуга приходит?

— Каждый день.

— И вы все время дома?

— Да… Грызу гранит науки.

— А у Эллен Эйдер есть ключи от дома?

— Да, конечно, ключ у нее есть, но она всегда звонит условным образом, когда приходит. Когда же меня нет, она открывает дверь ключом.

— А если бы ей захотелось спрятать в вашем доме какую-нибудь вещь, она нашла бы для этого подходящее место?

— Сколько угодно, — ответил Уайт.

— Вы не возражаете, если я осмотрю ваш дом?

— Я и не думала оставлять это здесь, мистер Мейсон, — вставила Эллен Эйдер.

— А я и не утверждаю этого. Я просто задал вопрос.

Адвокат поднялся и открыл дверь в коридор, откуда двери вели в ванную и спальни.

— Которая из спален ваша? — спросил он молодого человека.

— Та, что справа от вас, — показал Уайт.

Мейсон вошел в спальню, какое-то время принюхивался, потом прошел в туалет.

На полу стояло несколько бутылок из-под виски, ведерочко со льдом и два бокала, в которых еще не растаяли кубики льда. На одном из бокалов виднелись следы помады.

Мейсон сказал:,

— И совсем вы не занимались, Уайт. Вы наслаждались чьим-то милым обществом. Когда ваша матушка позвонила в первый раз, вы выпроводили вашу подругу через черный ход, а после того, как мы вошли через парадный, она села в вашу машину и укатила.

— Вы пытаетесь поставить меня в неловкое положение, господин адвокат, — сказал Уайт.

— Я просто пытаюсь разобраться в деле, которое представляется мне довольно сложным, — сухо произнес Мейсон.

— Ну ладно, — махнул рукой Уайт. — Я такой же человек, как и все. Это что, противозаконно?

— Нет, это не противозаконно, — ответил Мейсон. — Но мне не нравятся люди, которые лгут, глядя прямо в глаза, и когда вы, не обтерев вино на губах, пытались уверить меня, что целый день «грызли гранит науки», а потом я слышу, как кто-то уезжает на вашей машине, я понимаю, что в этом надо разобраться.

— Ну, теперь вы разобрались… Что дальше?

— Ничего. Я просто проверил, насколько вы правдивы.

— Уайт — хороший мальчик, — вмешалась Эллен Эйдер. — Но в юности подстерегает столько искушений! Вы не должны корить его за это. Не понимаю, о чем думают девушки!

Мейсон повернулся к Уайту:

— У вас есть адрес Агнес Берлингтон?

— Кажется, где-то был. Меня это никогда особенно не интересовало, — пробормотал Уайт.

Мейсон внезапно схватил Уайта за плечи.

— Хватит лгать! Чего она хотела?

Тот освободился от рук Мейсона.

— Оставьте меня! Я сказал правду! — крикнул он.

— Нет, вы лжете! — настаивал Мейсон. — И своей ложью можете доставить много неприятностей и себе, и другим. Чего она хотела?

— Денег.

— Сколько?

— Десять процентов от всего кловервилльского наследства.

— И у вас с ней была какая-нибудь договоренность?

— Я правда не знал…

— Да или нет?

— Да, — ответил Уайт.

— Что-нибудь было зафиксировано письменно?

— Нет, она сказала, что лучше ничего не писать, но если я попытаюсь ее обмануть, у меня будут серьезные неприятности…

— Боже! — вздохнул Мейсон. — Хоть бы кто-нибудь в этом деле сказал мне правду!

— Вы выжали из меня всю правду, — буркнул Уайт.

— А что мне оставалось делать, если я имею дело с такой семейкой, — ответил адвокат. — Вы когда-нибудь бывали у Агнес Берлингтон?

— Нет.

— И вы не знаете, где она живет?

— Она оставляла мне свой адрес — вот и все.

— А другая связь у вас с ней была?

— Что вы подразумеваете под другой связью? Боже ты мой! Ведь эта женщина мне в матери годится! А мне нравятся молоденькие и хорошенькие девушки… Нет, у нас с ней были только деловые связи.

— Вы часто виделись?

— За последний месяц только один раз. Она пришла сюда и…

— Почему вы не рассказали об этом своей матери?

— Агнес запретила мне делать это. Она сказала, что моя мать слишком прямолинейна и старомодна и если она влезет в это дело, то оно может обернуться плачевно для нас обоих. Кроме того, она дала понять, что деньги буду наследовать я, а не моя мать…

— Женщина сказала, о какой сумме идет речь?

— Да. Речь, по ее мнению, шла о миллионах.

— И вы согласились дать ей десять процентов?

— Да, согласился, учитывая…

— Учитывая что?

— Что от ее показаний зависит очень многое.

— Действуя таким образом, вы навредили бы себе еще больше, — буркнул Мейсон. — Ну а как насчет бумаги?

— Какой бумаги?

— Ну, нечто вроде договора, обязательства или соглашения, — пояснил Мейсон.

— Я же говорил вам, что такой бумаги нет. Она решила, что давать друг другу какие-либо письменные обязательства небезопасно.

— Но она же должна была иметь какую-то бумагу от вас, — сухо сказал Мейсон. — Она нуждалась в такой бумаге для собственной безопасности. Перестаньте лгать!

— Ну, в общем, расписку я ей дал, — ответил Уайт, смущенно глядя на свои ноги. — Но это не обязательство. Это просто бумажка.

— И вы подписали эту записку?

— Да.

— Копия есть?

— Нет. Она сказала, что копия не нужна. Достаточно оригинала, чтобы я не мог отказаться от своего обещания. И она сказала, что спрячет эту записку в такое место, где ее никто не найдет.

Мейсон устало сказал:

— Мы довольно долго говорим с вами, Уайт, и за это время вы так много раз пытались мне солгать, что я…