Дело о светящихся пальцах

— Ваша честь, ставлю под сомнение, но не как врача, а как толкователя чужих мыслей, — скромно заметил Мейсон. — Анализ последнего слова умирающего, или предсмертной декларации, как ее еще называют в судебной практике, состоит в том, чтобы доподлинно убедить, осознавал ли умирающий, что он действительно умирает и что смерть неминуема. Только в положительном случае последние слова умирающего, в том числе и о возможной причине смерти, особенно, если эта смертельная болезнь произошла неожиданно, могут быть рассмотрены в качестве свидетельства.

— Ваша честь, — раздраженно возразил Гамильтон Бергер, — я докажу и попрошу считать частью моего обвинительного заключения, что подзащитная осталась наедине в комнате с Элизабет Бейн, что лекарство, предназначенное для Элизабет Бейн, было положено на блюдце, что подзащитная тайком подменила это лекарство тремя пятиугольными таблетками мышьяка, что, когда покойная проснулась приблизительно в шесть сорок пять утра, подзащитная сказала ей: «Вот твое лекарство» — и дала ей три пилюли или таблетки, которые подменили лекарство, ранее оставленное доктором Кинером.

— Тогда действуйте и докажите это, — с вызовом бросил Мейсон, — но докажите уместной и относящейся к делу уликой.

— Я думаю, — сказал судья Ховисон, — чтобы составить предсмертную декларацию, вы намерены доказать, что пациентка знала о неминуемости смерти.

— Именно это я и намереваюсь сделать, — подчеркнул Гамильтон Бюргер, — я задал вопрос доктору о том, каковы были рамки психического состояния пациентки.

— А на этот вопрос, — разъяснил Мейсон, — должен ответить не доктор, пытающийся читать мысли пациентки, а только сама пациентка.

— Она заявила, что умирает.

Гамильтон Бюргер послал торжествующую улыбку Мейсону.

— Можете вы привести ее точные слова?

— Могу, — подтвердил доктор Кинер. — В свое время я записал их, думая, что они могут оказаться важными. Если мне только будет позволено свериться с собственной записью, которую я составил в то время, то я быстро освежу свою память.

Специфический язык доктора, его смелое поведение в свидетельской ложе явно говорили, что он не новичок в судебном зале и прекрасно знает, как обезопасить себя. Он вынул записную книжку из своего кармана.

— Минуточку, — Мейсон поднял руку, — я хотел бы ознакомиться с записью, то есть я хотел бы взглянуть на нее прежде, чем свидетель прочтет ее, чтобы освежить свою память, как он выразился.

— Будьте любезны, — Бюргер сделал широкий жест. Мейсон прошел к свидетельской ложе и посмотрел в записную книжку.

— Прежде чем доктор освежит свою память, я хотел бы задать несколько вопросов для более точного определения подлинности представленного свидетелем документа.

— Прекрасно, — разрешил судья Ховисон, — можете задавать вопросы.

— Доктор, эта запись, которая здесь сделана, исполнена вашей собственной рукой?

— Так точно, сэр.

— Доктор, когда она была сделана?

— Она была сделана приблизительно в то же время, когда пациентка сделала мне заявление.

— Под пациенткой вы подразумеваете Элизабет Бейн?

— Так точно, сэр.

— Она исполнена ручкой и чернилами?

— Так точно, сэр.

— Каким пером, какими чернилами?

— Моей самопишущей ручкой, наполненной чернилами из бутылочки, которую я держу в моем бюро. Мистер Мейсон, могу заверить вас, что никакого злого умысла относительно чернил у меня не было.

По залу прокатилась волна смеха, судья Ховисон подавил ее, слегка подняв бровь.

— Нимало в этом не сомневаюсь, доктор, — продолжил Мейсон. — Далее, в какое время было сделано это заявление?

— Незадолго до того, как пациентка потеряла сознание.

— Незадолго, доктор, понятие относительное. Можете сказать поточнее?

— Ну я бы сказал, возможно, за полчаса.

— Пациентка, таким образом, потеряла сознание в пределах часа после того, как это заявление было сделано?

— Так точно, сэр. Коматозное состояние.

— Если позволите, доктор, разрешите мне взглянуть на эту записную книжку, — попросил Мейсон и, не ожидая разрешения, перелистал несколько страничек.

— Минуточку, — вмешался Гамильтон Бюргер, — протестую, чтобы защита рылась в частных документах доктора Кинера.

— Это не частный документ, — возразил Мейсон. — Это — записная книжка, которую свидетель намеревается предъявить с целью освежить свою память. Я имею право проверить находящиеся рядом страницы и на перекрестном допросе спросить доктора о записной книжке.

Прежде чем Бюргер смог что-нибудь возразить, Мейсон, держа в руках записную книжку, повернулся к доктору Кинеру и спросил:

— Доктор, вы привыкли делать записи в этой книжке методично и в последовательном порядке или вы просто открываете первую попавшую страницу и на свободном листочке делаете запись?

— Конечно нет. Я веду книжку организованно, заполняю одну страничку, затем перехожу к следующей.

— Понятно, — кивнул Мейсон. — Вернемся к записи, которую вы сюда занесли и которую хотите сейчас использовать, чтобы освежить память относительно слов Элизабет Бейн, которые она произнесла, заявляя, что умирает. Мой вопрос: последние ли это слова, записанные в вашей книжке?

— Так точно, сэр.