Дело о вещих снах

– Ничего особенного, – ответил Ницан с невинным видом. – Просто, знаете ли, давно хотел вложить деньги в солидное предприятие, но вот Нурит не советует полагаться на рыночные сводки… – назвав вдову Барроэс панибратски, сыщик все-таки закашлялся. Он бы, наверное, даже покраснел, если б смог. Но третий бокал лагашской горькой этого не позволял. При обретенном в последние полчаса цвете лица, от смущения Ницан мог только почернеть. Чернеть ему не хотелось.

– Курорты Греции, – после короткой паузы ответила госпожа Нир-Баэль. – Сегодня там тихо и дешево. Так сказать, патриархальная тишина, простые нравы. Для богачей, в том числе, шенаарских, – ничего привлекательного. Но это пока. Последним проектом покойного Шу-Суэна была рекламная кампания греческих курортов. Туда уже вложили деньги крупные фирмы. Так что ценные бумаги тех предприятий, которые сделали ставку на греческую перспективу, будут только расти.

Ницан удивленно воззрился на собеседницу. Его по-настоящему заинтересовали ее слова. О Греции он знал лишь, что там варят пиво из ячменя. И еще – что там более двадцати лет живет чокнутая миллионерша Шошана Шульги[3], пытающаяся привить тамошним дикарям цивилизованные нормы жизни, а также обеспечивающая их лекарствами и медицинской помощью.

И вот, оказывается, есть вполне нормальные миллионеры, вкладывающие деньги в эту забытую богами страну и уверенные в перспективах ее развития.

– И вы можете назвать эти фирмы? – спросил сыщик.

Госпожа Сарит Нир-Баэль улыбнулась.

– Вряд ли это уместно сейчас, – ответила она. – Но если вы приедете в мой офис завтра… Нет, лучше – послезавтра… Я с удовольствием обеспечу вас всей информацией. Даже той, которой мы обычно не делимся с посторонними. Но друг детства госпожи Барроэс, разумеется, не может считаться посторонним, – она еще раз улыбнулась и отошла, оставив Ницана гадать: послышалась ли ему насмешка в последних словах Нир-Баэль, или она действительно не поверила в сказку о детской дружбе.

Махнув рукой, Ницан махнул очередную порцию незнакомого вина с изысканным вкусом (потом на бутылке он прочел «Небесный ветер») и решил считать, что насмешка в голосе Сарит Нир-Баэль ему померещилась. Воспрянув духом, он подошел к небольшой группе гостей, в центре которой находились оба кузена хозяйки дома. И, судя по всему, именно их разговор занимал остальных.

Ницан прислушался.

– Стоит ли говорить об этом сейчас? – сказал Нуррикудурр Барроэс. – Но уж коли зашел разговор – да, Ишти Балу сказал чистую правду. Я действительно оставляю свою должность.

Ницан навострил уши.

– Собственно говоря, это было давно решено, – продолжил Нуррикудурр, словно не слыша удивленных возгласов. – Через два месяца должно открыться представительство «Хаггай Барроэс» в Греции, в их столице… как бишь ее? Митены? Метины? Никак не запомню.

– Микены, – подсказал Ишти Балу.

– Да-да, Микены. Идея была Шу-Суэна, да будет милосердна к нему Эрешкигаль и справедливы Аннунаки… – он благочестиво плеснул из бокала на пол, после чего сделал глоток вина.

Остальные последовали его примеру.

Ишти Балу дополнил слова кузена:

– Шу-Суэн давно носился с идеей инвестиций в курорты Греции. И был совершенно прав! Так что, господа, нашу компанию ждет процветание, которым мы все обязаны покойному.

– Но ведь это, наверное, крайне тяжело, – громко заметил Ницан, ни к кому не обращаясь. – Оставить столичную жизнь Тель-Рефаима – и перебраться в какую-то дыру… Ужасно. Я слышал, там даже водопровод не во всех районах проложен. Болезни, дикость туземцев… – он покачал головой и поднес бокал к губам. При этом взгляд его встретился с взглядом будущего главы греческого представительства.

Нуррикудурр пожал плечами. Но Ницан готов был поклясться, что в его глазах на короткий миг вспыхнула ненависть. К кому – к сыщику ли, к покойному Шу-Суэну – оставалось только гадать.

Но вот Ишти Балу выглядел радостным и довольным – и не пытался этого скрывать.

– Иной раз можно потерпеть, – сказал он. – Без водопровода, но с большими деньгами. И никаких столичных соблазнов – биржи, казино и прочего.

– С удовольствием бы поделился с тобой жалованьем, – огрызнулся Нуррикудурр. – К счастью, планы отменяются.

– К счастью? – повторила вдова. Она подошла некоторое время назад и стояла чуть в стороне, внимательно слушая разговор.

Нуррикудурр поперхнулся вином и побагровел. Откашлявшись, он поспешно ответил:

– Я, разумеется, имел в виду… То есть, мы все скорбим о смерти Шу-Суэна. Но теперь дела вынуждают меня отказаться от поездки в Грецию. Слишком много проблем в правлении…

– Почему же? – вдова пожала плечами. – То, чем занимался мой муж, теперь перейдет ко мне. Надеюсь, я справлюсь с этими обязанностями. Значит, можешь не менять свои планы. Как только окончится траур, отправляйся в Микены, Нуррикудурр. Мне бы очень хотелось, чтобы проект Шу-Суэна реализовался.

Нуррикудурр хотел что-то сказать, но вместо этого схватил с подноса новый бокал, осушил его залпом, после чего резко развернулся и отошел.