Дело о вещих снах

Ницан последовал его примеру: взял с подноса бокал, осушил его, взял второй – и тоже отошел от вдовы. Его взгляд нашел последнего из руководства компании – Апсу Баэль-Шуцэрра. Это был высокий, тощий мужчина в поношенном наряде. Он сидел в глубоком кресле в дальнем углу зала, под неярким светильником. Когда Ницан неторопливо подошел к нему, оказалось, что коммерческий директор фирмы «Хаггай Барроэс» спит. Ницан сел в кресло рядом.

– С ума все сошли с этой Грецией, – сказал вдруг Баэль-Шуцэрр, не открывая глаз. – Прямо-таки остатков разума лишились.

– Вот как? – произнес Ницан, оправившись от неожиданности. – А вам греческий проект не нравится?

Баэль-Шуцэрр открыл глаза и удивленно уставился на Ницана.

– Вы кто такой? – спросил он. – Я думал, это Ишти Балу, мы с ним… – коммерческий директор нахмурился. – Неважно. Так что вы тут делаете?

– То же, что остальные, – ответил Ницан, беспечно покачивая бокал в руке. – Меня пригласила Нурит, я пришел. Так что вы там говорили о Греции?

– Вам-то что до того? – пробурчал Баэль-Шуцэрр. Он кряхтя, поднялся из кресла и направился, тяжело ступая, к стоявшему в одиночестве Ишти Балу.

Ницан задумчиво посмотрел ему вслед.

– Греческий проект… – пробормотал он. – Что-то я не вижу особого энтузиазма по отношению к нему…

– Как вы себя чувствуете? – спросила приблизившаяся вдова. – Не заскучали?

– Пока нет, – ответил Ницан. – Ваш винный погреб – выше всяких похвал. Скажите, смерть вашего мужа ускорила реализацию греческого проекта или, напротив, притормозила его.

Вдова пожала плечами.

– Понятия не имею, – ответила она. – Вообще-то, этот проект поддерживала только Сарит.

– Кто?

– Нир-Баэль, генеральный менеджер, – пояснила госпожа Нурит Барроэс. – Она какое-то время жила в Греции и действительно полагала работу там перспективной.

– Почему же она сама не отправляется туда? – удивился Ницан. – Коли она знает тамошние условия, ей и возглавлять греческий филиал. Разве нет?

– Я тоже так думаю, – согласилась вдова. – Думаю, она именно на это и рассчитывала, предлагая моему мужу это направление деятельности. Но у Шу-Суэна было другое мнение. Он категорически отказался назначать ее директором филиала.

– Вот как? А почему? – спросил сыщик.

– Этого я не знаю. И она, как мне кажется, тоже. Во всяком случае, так она сказала мне.

– Она вам жаловалась?

– Можно и так сказать. Во всяком случае, просила, чтобы я переговорила с мужем насчет ее назначения.

– И вы переговорили?

– Да. Но он только рассмеялся. Что-то заметил насчет того, что женщина всегда ищет заступничества у женщины. Но вот, мол, от Сарит он ожидал такое в последнюю очередь. Уж не знаю, что смешного он тут нашел, но, почему-то, мое заступничество его изрядно развеселило.

– И больше вы не пробовали ходатайствовать?

– Нет. Видите ли, вскоре после этого случилась «черная декада». С Шу-Суэном было очень трудно разговаривать, он в те дни находился на грани нервного срыва. Кстати, в те же дни он назначил Нуррикудурра главой греческого филиала.

Следующим утром Ницан отправился в Дом призрения при Храме Эрешкигаль. Именно здесь находился, по информации Лугальбанды, единственный живой господин Ошеа Бен-Апсу. Ницан надеялся, что именно он окажется тем самым смертельным врагом покойного.

Редко случалось так, чтобы Ницан испытал робость. Но в этом храме он почувствовал – если не робость, то некоторую неуверенность. Мало того: он ощутил вдруг настоятельную потребность немедленно покаяться в грехах, причем – желательно во всех. И чтобы его примерно наказали. На глаза навернулись слезы. Еще немного, и он рухнул бы на колени, припал бы к ногам мраморной статуи и принялся громко вопить обо всех своих проступках. Не исключено, что вопли эти сопровождались бы самоистязаниями. Во всяком случае, Ницан уже готов был надавать самому себе пощечин за плохое поведение в прошлом.

К счастью, острое покалывание в подушечках пальцев, указывавшее на сильнейшее магическое поле, во время его отрезвило.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – громко спросил он.

Тотчас покалывание стало слабее, а еще через мгновение исчезло вовсе. Ницан перевел дух. Затканная золотом занавеска в дальнем углу разошлась посередине, и в полумрак храма вступила женщина в черно-красном – цветов Эрешкигаль платье.

– Что вам угодно? – спросила она негромко.

– Могу ли я повидать главного жреца? – спросил Ницан.

– Кто вы и какова цель вашего прихода? – бесстрастным тоном спросила черно-красная.

– Меня зовут Ницан… э-э… Бен-Ницан, да, Ницан Бен-Ницан, я служу в юридической фирме «Омри, Лугаси и Лугаси», – заявил сыщик. – Вопросы наследства, имущественные споры, завещания и так далее.

Служительница молча кивнул – мол, принимаю к сведения, а дальше что?

– С наследством одного из ваших… э-э… пациентов… – начал импровизировать сыщик, – да, пациентов… В общем, есть некоторые проблемы. Завещание оспаривается остальными наследниками, и потому мне необходимо задать ему несколько вопросов. Имя его я, разумеется, могу назвать только главному жрецу, надеюсь, вы понимаете – профессиональная тайна.