Дело о вещих снах

– Скажите, а как бы мне найти бывшую служительницу? – прервал ее Ницан, отчаявшийся узнать что-нибудь, мало-мальски ценное от добродушной, но, увы, не слишком осведомленной девушки.

– Конечно! – радостно сообщила она. – У жреца-управляющего хранятся адреса всех уволившихся служительниц. На тот случай, если вдруг понадобиться замена. Всегда лучше обращаться к опытным сиделкам, уже знающим больных.

Действительно, управляющий, поворчав для приличия, сообщил адрес служительницы Иштарит Ган-Цадек, уволившейся около двух с половиной лет назад. В листочке бумаги, украшенном стилизованным изображением скипетра Эрешкигаль, значилась улица Шамшиат, 19. Ницан озадаченно присвистнул. Насколько он помнил, эта улица находилась в Садах Шамирам. Чтобы скромная служительница из дома призрения перебралась в такой район, она должна была либо получить приличное наследство, либо удачно выйти замуж.

– Либо и то, и другое, – вслух добавил Ницан, выходя из широких, увитых плющом ворот Дома призрения и принимаясь ловить такси.

Привратник находившегося по указанному адресу особняка сказал ему, что никакой Иштарит Ган-Цадек здесь нет и никогда не было и что особняк этот принадлежит некоему господину по имени Наби-Цадак.

Ницан озадаченно поскреб затылок. Возможно, конечно, что Иштарит Ган-Цадек, уволившись, назвала первый попавшийся адрес, не желая по каким-то своим причинам, чтобы ее бывшие работодатели знали, где ее можно найти.

Он поинтересовался у привратника, смотревшего на сыщика с плохо скрываемым недовольством, может ли он переговорить с хозяином дома?

– Нет, – ответил привратник, – господин Наби-Цадак отсутствует. Когда вернется? Этого никто не знает.

Он резко захлопнул дверь.

Ницан решил дождаться господина Наби-Цадака. В конце концов, может быть, он знает, где искать бывшую служительницу Дома призрения. Перейдя на другую сторону улицы, сыщик сел за столик у окна в уютном небольшом кафе. Хозяин дремал за стойкой и не проявлял к случайному посетителю никакого интереса.

Спустя примерно полчаса на улице появился роскошный «рахаб-200», сверкавший на солнце, словно погребальная колесница Президента республики. Во всяком случае, в представлении Ницана президентская погребальная колесница должна была выглядеть именно так. Из машины вышел человек невысокого роста в ослепительно-белой хламиде, подбитой золотым шитьем. Ницан присвистнул, на что тотчас отозвался Умник, выдавший ему пузатый бокал финикового крепкого.

Прежде, чем войти в дом, бело-золотой господин (Ницан не сомневался, что видит именно Наби-Цадака) осмотрелся по сторонам. Ницан нахмурился. Этот человек был ему определенно знаком. Но откуда?

Наби-Цадак скрылся за дверью. Ницан задумчиво допил вино и неторопливо двинулся к выходу.

Хозяин кафе открыл один глаз.

– Что-нибудь выпьете? – спросил он хриплым от сна голосом.

– Я не пью, – ответил Ницан. – Вообще, – и вышел на улицу.

Здесь он некоторое время постоял у живой изгороди напротив подозрительного дома. И тут ему в глаза бросилось нечто, поначалу незамеченное.

Под самой крышей роскошного особняка красовалось рельефное изображение Высшего Судьи праведного – божества с сурово нахмуренными бровями, держащего в руках два изогнутых меча.

4.

– Ты мой должник, – сказал Лугальбанда раздраженно. – Я перелопатил эти чертовы сны. От начала до конца. Так, наверное, ни один жрец-толкователь из храма Эрешкигаль Милосердной или Нергала – Повелителя снов в жизни не перелопачивал... Или перелопативал?.. – он махнул рукой. – В общем, неважно.

Ницан, сидевший в кресле для посетителей напротив монументального письменного стола эксперта, поклонился и признательно приложи руку к груди.

Лугальбанда фыркнул.

– Но выглядишь ты замечательно, – сказал Ницан. – Даже, как будто, помолодел. Честное слово!

– Хватит болтать! – рявкнул Лугальбанда. – Я тебе что – перезрелая вдовушка, которую ты пытаешься охмурить?!

– Если ты имеешь в виду вдову Нурит Барроэс, так она ничуть не перезрелая, – заметил сыщик.

– Короче! Ты хочешь знать, что мне удалось выяснить?

– Конечно, хочу!

– Так вот, – сказал маг-эксперт. – Смертельную опасность действительно символизирует белый всадник, на этом сходятся все школы толкователей. Но! В том сне, который видел покойный, уздечка черная.

– И что же? – спросил Ницан. – Верно, черная. Я же тебе говорил!

– Погоди, это не все, – сообщил Лугальбанда, усаживаясь в кресло. От его движения мантия взвихрилась несколькими спиралями. – Так вот. Сама по себе эта деталь всего лишь предупреждает об осторожности в толковании. Дескать, знак тебе послан, но будь осторожен, все не так просто… Но есть и еще одна деталь. Помнишь красный наконечник копья?

– Помню. И что же?

– Знак подлога, – ответил Лугальбанда. – Как я уже и говорил тебе. Ложный сон. Вспомни – уздечка не всегда была черной. Она становилась таковой на несколько мгновений. Одновременно острие копья делалось красным. И только в этот момент лицо всадника обретает конкретные черты.